3. Язык политической науки

В научном познании важнейшую роль играет язык. Без него оно, с одной стороны, вовсе невозможно, с другой - язык, если он "отравлен", способен запугать нас и увести в сторону от науки. Об этом пишут многие исследователи политики (к сожалению, не наши, отечественные). Q. Хайек в работе "Пагубная самонадеянность" посвящает этой теме специальную главу "Наш отравленный язык", Дж. Сартори в работе "Пересмотренная теория демократии" (1989) - главу "Этимологическая демократия".

Остановимся на их взглядах, ибо они отражают суть проблемы. Ф. Хайек говорит, что происходит постепен (25)ный разрыв между словом, отражавшим определенную реальность, когда оно было введено, нынешним его содержанием и самим термином. В качестве эпиграфа, желая подчеркнуть важность языка, он приводит высказывание Конфупия: "Когда слова утрачивают свое значение, народ утрачивает свою свободу".

Многие слова утратили прежнее значение. Это прежде всего такие, как "общество", "капитализм", "социальный", "социальная справедливость", "социальные права". Некоторые ученые изобрели для своих дисциплин некий новый язык. Особенно заметно влияние на язык интеллектуалов (науки) социализма. Бродель, например, пишет: "Кто из нас не говорил о "классовой борьбе", о "способах производства", о "рабочей силе", о "прибавочной стоимости", об "относительном обнищании", о "практике", об "отчуждении", о "базисе", "надстройке", "потребительной стоимости", "меновой стоимости", "первоначальном накоплении", "диалектике", "диктатуре пролетариата"?.." Эти термины идут от Маркса или были популяризированы им.

Замечая, что в словах, то есть в значениях слов, часто скрыты как мудрость, так и заблуждение, Хайек говорит, что в своей работе сознательно избегал слов "общество" и "социальный". Слово "общество" искажено К. Марксом и вообще не соответствует первоначальному смыслу. Хайек утверждает, что главным образом Марксу мы обязаны подменой: термин "общество" стал обозначать государство (или аппарат принуждения, как его трактует Маркс) - словесный трюк, призванный внушить нам, что можно сознательно регулировать действия индивидов, не заставляя их, а каким-нибудь более благожелательным и мягким способом. Термин "общество" позволял Марксу создавать впечатление, будто правление "общества" обеспечит определенного рода свободу. Хайек по существу заменяет понятие "общество" более сложным, но, как ему кажется, больше отвечающим сути: "расширенный порядок человеческого взаимодействия". По Хайеку, общество - это и есть сотрудничество людей, преследующих свои цели. (Общество от лат. society - лично знакомый, соплеменник.) В современных условиях сотрудничество реализуется через рынок, то есть анонимно.

(26) То же самое с употреблением слов "капитализм" и "социализм" - двух противополож-ных принципов упорядочения человеческих отношений. Слово "капитализм", еще не известное Марксу в 1867 г., "в полную силу зазвучало в политических дискуссиях как естественный антоним социализму" после выхода известной книги В. Зомбарта "Современный капитализм". Этот термин подразумевает систему, удобную для владель-цев капитала с их частными интересами. Сегодня изначальный смысл почти целиком утрачен.

Слово "социальный" - это слово-ласка. Хайек говорит, что слово-термин "общество" относительно безобидно по сравнению с прилагательным "социальное" ("общественное"), которое, на его взгляд, вероятно, стало самым бестолковым выражением во всей нашей моральной и политической лексике. В течение некоторого времени Хайек выписывал все случаи употребления слова "социальный", которые встречал. В результате получился весьма поучительный список из более чем 160 существительных, определяемых прилагательным "социальный" ("общественный"):

администрация взаимодействие география

благо взгляды группа

борьба власть демократия.

Как видим, слово "социальный" стало непригодным в качестве средства коммуникации. При внимательном и взвешенном подходе приходишь к выводу, что это далеко не безобидное дело. Здесь отражается идея конструктивизма, возможного осознанного строительства, проектирования и перепроектирования общества, идея, лежащая в основе марксового историцистского метода.

В этом же контексте подлежит критическому анализу термин "социальное государство", который впервые был широко использован в Германии, где der Rechts-staat - "правовое государство" было заменено на Sozialer Rechtsstaat - "социальное правовое государство". Ссылаются при этом на Людвига Эрхарда - "отца" реформ в послевоенной Германии. Но говоря о "социальной рыночной экономике", он считал, что рыночную экономику незачем превращать в социальную, поскольку она и так социальна по своей природе. Слово-ласка "социальный" высасывает изначальный смысл из слова, к которому

(27) прилагается (как зверек ласка высасывает яйца, не оставляя следа от содержимого). То же самое относится к словам "социальная справедливость", "социальные права" и т. п.

Не менее интересны взгляды Дж. Сартори на язык науки. Он утверждает, в частности, что "произошло повсеместное изменение политического словарного состава". Причины этого он видит в том, что, во-первых, слова вообще многозначны, так что новые теории могут возникнуть в результате вербальных манипуляций; во-вторых, здесь сказалось влияние марксизма; в-третьих, в широком распространении во второй половине XIX - первой половине XX века бихевиоралистского метода в политологии, когда теория демократии в значительной степени стала эмпирической, а следовательно, пользующейся новым научным аппаратом и новой терминологией. Дж. Сартори развертывает свои суждения главным образом вокруг термина "демократия", что вполне понятно, так как фундаментальный труд ученого целиком посвящен этому феномену.

Дж. Сартори развивает мысли Р. Макксона, заявившего в докладе на симпозиуме в Чикаго в 1951 г., что с конца 40-х годов XX ст. "впервые в мировой истории ни одна из доктрин не выдвигается как антидемократическая,, что демократия стала "универсально почетным словом". Он подчеркивает, что в течение десятилетий после Второй мировой войны мы были свидетелями "беспрецедентной эскалации терминологического и идеологического искажения, конечный результат которого - крайняя беспорядочность". Дж. Сартори ссылается также на Оруэлла, который так представил эту проблему: "В случае такого слова, как демократия, не только не существует согласованного определения, но и попытки создать таковое встречают сопротивление со всех сторон... Защитники режима любого типа заявляют, что это демократия, и они боятся, что придется прекратить использование этого слова, если оно будет связано с каким-либо одним значением". Не имея возможности показать здесь всю систему анализа проблемы видным

современным политологом, мы лишь указываем, что в отдельной главе книги «Пересмотренная теория демократии” это Дж. Сартори глубоко и разносторонне делает это, интерпретируя известную формулу Линкольна, который в своем Геттисбергском обращении охарктери(28)зовал демократию как "управление народа народом для народа". Интересующихся подробнее этой проблемой отсылаем к данному труду. Отдельно также может быть рассмотрена проблема языка политиков.

4. ЗАДАЧИ, ЦЕЛИ И ФУНКЦИИ ПОЛИТОЛОГИИ

Вспомним известную формулу Маркса: "Философы лишь различным образом объяснят мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его". Изменения предполагалось осуществлять главным образом революционным путем. Сейчас осознаем, что не все так просто. Задача обществоведов не в том, чтобы на основе определенного анализа отвергнуть одни общественные отношения и предсказать другие, а затем помочь политикам построить их. Такой подход один из известнейших современных философов Карл Поппер назвал "историцизмом". Как показала жизнь, историцизм не выдерживает теоретической критики и не подтверждается практикой.

Историцизм для К. Поппера - это социально-философская концепция, утверждающая возможность открытия объективных законов развития истории, более того, считающая, что такие законы уже открыты и на их основе можно пророчествовать о путях историчес-кого развития (капитализм -" внутренние противоречия и процессы -> социализм (через социалистическую революцию) -" коммунизм - Н. С.).

К. Поппер в фундаментальном труде "Открытое общество и его враги", имея в виду некоторые влиятельные социально-философские учения, пишет: "Они настаивают на том, что задача науки вообще состоит в том, чтобы делать предсказания, строить для них более

прочные основания, и что, в частности, задача общественных наук состоит в том, чтобы обеспечивать нас долгосрочными историческими предсказаниями" [Поппер Карл. Открытое общество и его враги. - М., 1992. - Т. I.- С.32].Поппер считает, что задача общественных наук не в том, чтобы изрекать пророчества, а затем обосновывать социальную революцию как способ достижения предсказанного, а в другом, в так назв-ваемой социальной инженерии, или социальном конструировании (рефор(29) мировании), обусловленном текущими потребностями общества, и в постепенном, после-довательном, можно сказать, пошаговом или поэтапном осуществлении социальных преобразований.

Развивая свое видение задач обществоведения, он утверждает, что эти задачи скорее состоят в открытии и объяснении менее очевидных зависимостей, имеющих место в социальной сфере. Таковыми являются: раскрытие трудностей, встречающихся на пути социального действия, - изучение, так сказать, громоздкости, гибкости и хрупкости социального материала, его сопротивления нашим попыткам формировать его и работать

с ним. И далее: "Жизнь общества - это не только арена, на которой меряются силами противоборствующие группы, это деятельность в рамках более или менее гибкой, но нередко и хрупкой структуры институтов и традиций, и она вызывает - помимо самых разных сознательных противодействий - множество непредвиденных реакций в этой структуре, некоторые из которых, возможно, непредсказуемы" [Поппер Карл. Указ. соч.-Т. II.-С. 113-114].

Пытаться анализировать эти реакции, предвидеть их, насколько это возможно, такова, на взгляд К. Поппера, главная задача наук об обществе. "Это - задача анализа неожиданных социальных последствий. Однако и теория заговоров, и психологизма пренебрегли этой задачей" [Там же. - С. 114].

Итак, не социалистическая революция как чуть ли не административный способ социального прогресса, представляет собой самую фундаментальную проблему обществоведения, а социальная инженерия, или технология. Социальная технология - сложный феномен, составляющими которого могут быть:

1. Способность политической власти контролировать экономическую мощь, разрабатывать политическую программу защиты экономически слабых, законы, ограничивающие эксплуатацию, уменьшающие рабочий день, законы, при помощи которых можно застраховать рабочих (и всех граждан) на случай потери трудоспособности, безработицы и старости, - социальная сфера.

2. Регулирующая деятельность государства по отношению к рынку (антимонопольные законы, проценты за кредиты, налоги и т. д.) - экономическая сфера.

(30) 3. Регулирующая деятельность государства в политике: избирательная система - законодательство, мажоритарная и пропорциональная избирательные системы, контроль за расходами и привлечение средств на избирательную кампанию - сфера политики.

4. Способность содействовать плюрализму в духовной сфере, творческой деятельности, свободе массовой информации и т. д.

К этому следует добавить, что социальные технологии имеют условный характер. "Социальный технологи социальный инженер могут планировать конструкции новых институтов или преобразование старых институтов в новые, они могут даже планировать способы и средства осуществления таких изменений, но "история" не становится от таких действий более предсказуемой" (в смысле марксового историцизма - предсказания социализма и коммунизма - Н. С.). К. Поппер имел все основания утверждать: "...Маркс был совершенно прав, когда настаивал на том, что "историю" нельзя спланировать на бумаге, но общественные институты планировать можно, и они действительно планируются. Только планируя шаг за шагом общественные институты для зашиты свободы, особенно свободы от эксплуатации, мы можем надеяться достичь лучшего мира" [Там же.- С. 168].

Примерно в этом же ключе интерпретируют задачи политологии авторы интересного исследования "Разделенная демократия". Один из них, Лоуренс Додд, говорит об ограниченных возможностях науки о политике: "Существо политики - характер политических решений, ценности избирателей и политиков; система партийных и групповых конфликтов; власть президентов и конгрессменов; структура государства - все изменяется коренным образом, выходя за рамки предвидения, устанавливаемого нашими теориями" [Разделенная демократия.- М., 1994.- С.342].

Авторы исследования полагают, что цель политологии - не выявлять и предсказывать возвращающееся постоянство в структуре, сущности и логике политического поведения, но в прояснении политических процессов, которыми политически действующие лица создают, действуют, разрушают и воссоздают новые и непредвиденные политические миры. Цель политики, по существу, - понять форму, многовариантность (31) и случайность политических изменений, а не предсказывать содержание непредвиденного и постоянство, которого не существует в долгосрочном и субстанциональном смысле [Там же. - С.339].

Л. Додд подтверждает свою точку зрения, приводя аналогии, во-первых, с развитием (эволюцией) природно-биологического мира и, во-вторых, с изменением психологии человека. Теоретики эволюционного биологического процесса дают систематическое обозрение, как происходит эволюция с ее большим грузом беспорядочности и случайности, но они не способны предсказать, какие особи возникнут в ходе эволюции. В свою очередь, психологи определяют процессы, в рамках которых происходит индивидуализация и формирование личности, обрисовывают ожидаемую борьбу, выбор и принуждение, хотя они не могут предсказать, как каждый индивидуум разрешит жизненный кризис или будет участвовать в создании структуры нашей жизни. Л. Додд пишет: "Политологи равным образом, возможно, способны определить процессы выбора экспериментаторства и борьбы, через которые общество трансформируется, и проводят свою политику в течение некоторого времени, будучи, неспособными предсказать специфические политические структуры, политику и модели поведения, которые возникнут. Выявляя такие процессы и теоретизируя по поводу них, ученые вносят в политическую жизнь не предсказания долгосрочных курсов в будущем, но осознание созидательности процесса, дилемм и возможностей" [Там же].

Одна из важнейших задач науки о политике - научное консультирование. Оно особенно необходимо там, где жизненные отношения и связи достигли такого уровня сложности и динамичности, что они уже не могут достаточно адекватно восприниматься каждым отдельным гражданином или политическим деятелем. Здесь требуется многосторонняя предметная и методологическая компетентность, обеспечить которую могут во многих случаях только представители научного знания. Наука должна обладать правом вето, хотя, конечно, не в политическом смысле, она должна обладать, так сказать, "рациональным правом вето" Наука может элиминировать, исключать, устранять те предложения, которые не удовлетворяют научному знанию. Подобная процедура элиминирования, как правило, приводит к определению поля решения, и только в редких случаях ее результатом является отдельное конкретное решение.

Научное консультирование политики представляет собой экспериментальный консенсус, апробацию расхождений, споров и действительного для всего общества консенсуса. Консультирование может быть успешным, если стороны (наука и политика) идут навстречу друг другу,не стремясь при этом друг друга подчинить себе. Наконец, носители политического знания должны, по возможности, освобождаться от идеологических пристрастий. Это относится и к научному консультированию, и, особенно, к научной, творческой и преподавательской деятельности. Здесь для политологов авторитетной должна быть точка зрения М. Вебера, утверждавшего, что пророку и демагогу не место на кафедре в учебной аудитории. Пророку и демагогу сказано: "Иди на улицу и говори открыто. Это значит: иди туда, где возможна критика". М. Вебер полагал также безответственным пользоваться своими знаниями и научным опытом не для того, чтобы приносить пользу слушателям - в чем состоит задача преподавателя, а для того, чтобы привить им личные политические взгляды [См.: Вебер М. Наука как призвание и профессия//Избр. произв. - М., 1990.- С.722].

Подводя итог сказанному, можно утверждать, что политология имеет вполне конкретные функции. К их числу относятся следующие:

1. Служебные инструментальные функции обслуживания политической практики. Они, в свою очередь, состоят из: а) нормативных функций, определения норм деятельности политических учреждений и лиц; политических процедур (выборы, создание организаций); б) функции планирования политических действий и процессов); в) прогнозирования ожидаемых результатов; г) организационной функции (разработка реко-

мендаций для4 организаций, политических учреждений, отношений, переговорных процессов и т. п.).

2. Познавательные и критические функции: а) теоретический анализ политических идей, теорий; б) проверка теорий и идей; в) построение теории соответствующего политического объекта (явления, процесса), что пред(33)полагает знание его закономер-ных изменений, позволяющих судить о его будущих состояниях; г) создание собственной методологии. Тут и конкретно-эмпирические, и системные исследования, и теории игр, представления о взаимодействии субъекта политики и его окружения и т. д. [Подробнее о функциях см. ПЭС.- С.269].

В рамках этих функций совершается движение научного политического знания от эмпирического материала к его обобщению в теорию, гипотезу развития.