Имманентное и трансцендентное

вать повседневный опыт индивида, проявляя и подчеркивая личностно-значимые детали и фрагменты внешнего мира, делая на них акценты и увязывая их в контекст целостного жизненного мира, в то же время маскируя или игнорируя вытесняемые, подавляемые, иррациональные либо концептуально-непроясненные аспекты реальности.

Привязанность к И., как это показал 3. Фрейд, обусловлена поиском удовольствия и двойным движением отрицания: человек знает, что изображаемые действия, персонажи, обстоятельства не имеют к нему прямого отношения, что это всего лишь видимость, игра воображения, но определенная часть психической энергии с энтузиазмом вовлекается в эту игру, идентифицирует субъекта с изображаемыми героями, переживаниями и реакциями, соответствующими вымышленной ситуации. В результате многостороннего психологического взаимодействия индивидуальной психики и иллюзорного материала происходит интеграция вытесненных бессознательных массивов с диссоциированными конфликтующими частями души, открывается канал из недифференцированного бессознательного в сферу сознания, провоцируется катарсический эффект. Индивидуальное бессознательное встречается с аналогичным либо противоположным по значимости коллективным бессознательным. В непрерывном колебании между символами и воображаемым создается обширное поле виртуального обмена метафорических потоков, смысловых ассоциаций, архетипических и мифологических сюжетов. Это — пространство, куда устремляются противоречивые и взаимоисключающие желания, где фантазм разворачивает перед субъективностью сферу недоступного. Оттуда же “реальное” Я возвращается к привычному обыденному миру, уже более отчетливо и обостренно воспринимая границы своей идентичности, границы действительно реального, еще недавно атакованные необузданной и безответственной фантазией, невероятными приключениями и потрясениями основ мира, оказавшимися всего лишь доброволь

ным самообманом, искусным наваждением.

К. Ю. Багаев

ИММАНЕНТНОЕ и ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ — философские категории, выражающие некоторые аспекты двух более общих категорий — “внутреннее” и “внешнее”.  Имманентное  (от лат. immanentis — пребывающий в чем-либо, свойственный чему-либо) — это то, что атрибутивно предмету, внутренне присуще вещи или процессу, свойственно качеству, характеризует самость изнутри. Трансцендентное (от лат. transccndens — перешагивающий, выходящий за пределы), согласно Канту, есть то, что выходит за пределы возможного опыта и недосягаемо внешнему исследованию. Кант также ввел различие между “трансцендентным” и “трансцендентальным”: первое имеет свою истинную противоположность в “имманентном”, а второе — в “эмпирическом”.

В истории философии противополагание И. и Т. происходило не только в логическом смысле, аналогичном различению “внутреннего” и “внешнего”, но также результировалось в противостоянии школы имманентной философии и учений трансценденталистов. Философы-имманенты отождествляли познаваемую реальность с содержанием сознания субъекта и не признавали ее объективного существования (В. Шуппе, Р. Шуберт-Зольдерн, М. Кауфман, И. Ремке и др.). В поздней схоластике под Т. подразумевали наиболее общие характеристики предметов, такие как “вещь”, “сущее”, “истинное”, “благое”, “единое”; эти характеристики “выходили за пределы” индивидуальных свойств предметов. В современном богословии термином “Т.” обычно обозначают “сверхфизическое”, “потустороннее”, “сверхъестественное”, т. е. то, что привычными способами непознаваемо, но может быть дано нашему умозрению через благодать. Часто под Т понимают такую вне нас существующую объективную реальность, которая по тем или иным причинам недоступна эмпирическому познанию и практическому воз-

==333

действию. С. Л. Франк выделял трансцендирование “во-вне” и “во-внутрь”; и то, и другое возможно, по его мнению, трансрациональным (мистическим) способом, с помощью особого — трансцендирующего — мышления.

Д. В. Пивоваров

ИНДИВИД, ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ

(от лат. individuum — неделимый) — понятия, используемые, как правило, для описания органических особей, для характеристики различных аспектов бытия человеческой личности. Применительно ? людям понятие “индивид” фиксирует представление о единичном человеке как своего рода социальном атоме, т. е. далее неразложимом элементе социального бытия. Вместе с тем понятие социального И. неявным образом указывает на дискретность, прерывность социального процесса, реализуемого через И. и их связи. Понятие “индивидуальность” указывает на форму преодоления индивидом своей “атомарности” и элементарности, на преобразование социального бытия в форму самореализации человека. В. Е. Кемеров

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ и КОЛЛЕКТИВНОЕ — взаимосвязанные характеристики социальности, функционирования и развития общества. Они определяют социальность в аспекте индивидного бытия людей и их контактов между собой. Категории И. и К. указывают на взаимозависимость обособленного бытия людей и объединяющего их способа жизни. Этот способ может быть основан на прямых контактах (непосредственная коллективность) или на использовании различных средств коммуникации (опосредованная коллективность). Разные формы коллективности предполагают и разные формы индивидуализации людей. Этим в значительной степени и определяются особенности функционирования социальных структур, общественных систем, характеристики обществ и типов социальности. Иначе говоря, отличия одной социальной системы от другой могут быть достаточно четко описаны через со-

поставление способов связи И. и К. бытия людей.

Довольно распространенным является стереотип, противопоставляющий И. и К., отождествляющий К. с социальным, выводящий, т. о., индивидуальность за границы социальности. Этот стереотип действует и в обыденном и в научном мышлении. Он реализуется и в практической политике (противопоставление либерализма и социальной демократии), и в научных дискуссиях, когда, например, сталкиваются интересы социологии, борющейся с психологизацией социальных структур, и психологии, выступающей против социологизации индивидуального бытия человека. Социологический термин “социализация” указывает на схему понимания человека, в соответствии с которой индивидуальность как бы “одевается” в социальную форму (формы), предлагаемую или навязываемую ей коллективностью. Если в социологии такая схема рассматривается как выражение “естественного” положения вещей, то в психологии она оценивается как теоретически непродуктивная и практически вредная.

В чистом виде противопоставление И. и К. встречается не часто и соответствует обычно конфликтным практическим и теоретическим ситуациям. В иных случаях это противопоставление “обрамляется” оговорками о том, что И. раскрывается в обществе, а К. существует благодаря составляющим его индивидам. За этими оговорками скрывается проблема взаимосвязи И. и К. Философия, социология и психология за последние полтора столетия приложили много усилий к тому, чтобы выявить “внутреннюю” связь И. и К., т. е. увидеть соответствия и взаимопереходы в структурах коллективных организаций и формах бытия индивидов. Серьезные шаги в этом направлении были сделаны К. Марксом, Э. Дюркгеймом, 3. Фрейдом, К. Юнгом, Э. Фроммом, Л. Выготским, Ж. Пиаже, философами Франкфуртской школы, советскими исследователями в 70-е гг. (Свердловская и Ростовская школы), в последнее десятилетие — П. Бурдье и Э

==334

Гидаенсом. Причем в поисках этих соответствий обнаружилась еще одна существенная особенность: они проявлялись в первую очередь “на стороне” И., т. е. именно во “внутреннем” бытии людей находились или гипотетически намечались элементы социальных форм, коррелирующие с “твердыми” формами коллективности (потребности — с предметами, ориентации — с нормами, “суперэго” — с запретами, “внутренние” действия — с внешними и т. д.). Внимание к И. росло, глубина “погружения” в И. становилась все больше, и вместе с этим, как ни странно, повышалась опасность растворения И. в К., да и предваряющее поиск связи противопоставление И. и К. т. о. не преодолевалось.

В этой тенденции существенным оказалось действие другого стереотипа, отождествляющего К. с непосредственной коллективностью, редуцирующего ее к прямым контактам и взаимодействиям между людьми. Представление о непосредственном взаимодействии как необходимом условии реализации любых социальных связей явно или скрыто закрепляется  в  качестве  образца  для объяснения различных систем взаимосвязи между людьми. Этот образец в основном и использовался как инструмент обнаружения в И. следов, средств, элементов реализации К. Поскольку он оказывался своего рода устойчивым логическим определителем И. в разных формах К., то его собственные меняющиеся функции, роль И. в их изменении, динамика соотношений И. и К. оказывались на втором плане. Чтобы сдвинуть этот стереотип с “мертвой” логической точки, т. е. включить в рассмотрение формы К., использующие различные опосредования, ввести в проблему К. и И. историческую динамику социальности, необходимо прежде всего рассмотреть И. как “ядерную” структуру и силу К. как ее субъекта и как важнейшее звено и, в этом смысле, опосредование любых связей К. Весьма важным в этом плане оказывается тезис о том, что не только в контакте человека и человека образуется и поддерживается социальная связь,

что она может и должна замыкаться в силах самих индивидов, в них функционировать и развиваться, и если такого “замыкания” в И. не происходит, значит, К. утрачивает свою форму. Подсказываемый этим тезисом путь восстановления социальных “прав” И. оказывается связанным не только с “углублением” в И., но и с выявлением того, какую роль в разных системах К. играет И., каким образом оно определяет энергетику и форму этих систем, их организованность и сложность.

Значительный ход в этом направлении был сделан К. Марксом, когда он рассматривал модель социального воспроизводства, выражающую специфику капиталистической экономики, ее возможности и границы. Он показал, в частности, что индивидуальная, особенная, частная жизнь людей не только включена в формы коллективной деятельности, но является важнейшей составляющей последней и в своем развитии стимулирует преобразование форм К. “Чем подтверждает индивид свой частный труд как всеобщий труд и продукт этого частного труда как всеобщий общественный продукт?.. Индивид... подтверждает свой частный труд как всеобщий труд тем, что его труд представляет собой определенную особенность в общей совокупности общественного труда, некоторую особо ее восполняющую отрасль. Коль скоро труд обладает содержанием, определяемым общественной связью, — это и есть вещественная определенность и предпосылка, — он выступает как всеобщий труд. Форма всеобщности труда подтверждается реальностью его как члена совокупности всех видов труда, реальностью его как особенного способа существования общественного труда” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. II, с. 448).

Этот методологический ход не получил достаточного развития. Критики Маркса использовали его для обвинений автора “Капитала” в редукционизме, в сведении И. к механизмам функционирования социальных систем. Последователи Маркса обратили на него внимание в связи с анализом творческих процес-

==335

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ и КОЛЛЕКТИВНОЕ

сов, подмечая, что деятельность художника или ученого, создающих новые образы мира, хотя и протекает в индивидуальной, особенной и частной форме, по сути является обогащением коллективного опыта и его структур. Можно, однако, предположить, что гипотеза Маркса имела более широкий социально-философский смысл. Из нее следует, что не только творческая деятельность артиста, но и все содержание И. (практическое, обыденное, опредмеченное и “сокровенное”), вся совокупность его форм (от уникальных до тиражируемых) создают поток социального процесса, взаимодействуют через разные средства осуществления К., продуцируют новые схемы действия, общения, знания и тем самым изменяют характер систем, объединяющих людей в коллективности.

Внимание к этой стороне взаимозависимости И. и К. стимулирует выделение и характеристику типов социальности как разных типов взаимозависимости И. и К. Так, например, в традиционном обществе обнаруживается включенность личностной формы индивидуализации человека (“персона”, “личина”, “маска”) в структуры простого воспроизводства, сохранения и трансляции социального опыта, важнейших схем, скрепляющих со-бытие людей. Теснота человеческих взаимодействий, их концентрация вокруг форм непосредственной совместности определяет и жесткую привязанность индивида к той личностной позиции, которая ему предписана (по рождению) в социальной структуре. Средства опосредования И. и К. представляются неизменными (традиция, обычай) и трактуются как свидетельства естественного порядка, определяющего связь И. и К. Причем само И. по сути оказывается своеобразным опосредованием, передающим социальный опыт от человека к человеку, от поколения к поколению, своеобразным прежде всего потому, что оно, включая в этот опыт новое жизненное содержание, неизбежно приводит к его изменению. Именно необходимость трансляции человеческого опыта в социальном времени и социальном простран

стве (в длительности времени и в прогяженностях пространства) указывает на то, что и в традиционных обществах непосредственная коллективность осуществлялась за счет коллективности опосредованной, воспроизводящей и дистанцирующей социальные контакты, и субъектами этих опосредований выступали сами индивиды с присущими им жизненной энергией и особенностями.

В индустриальном типе общества усложнение системы социальных связей (за счет роста машинного сектора производства, изменения временных и пространственных порядков взаимодействия между людьми) стимулирует автономизацию И., динамику и разнообразие его влияний на К. Самостоятельность индивидов, реализация их индивидуальных качеств становится условием функционирования и развития К. Увеличение массы предметных посредников, участвующих в движении человеческих взаимосвязей, делает важным учет многообразия индивидных сил, способностей, стремлений, их группировок в особые интересы, определяющие работу экономических и прочих “механизмов” социальной системы. На практике усложнение И., возрастание его социальной значимости может получить “усеченные”, частичные выражения. Так, сведение индивидуальной жизни людей к меркам экономических и технологических процессов приводит к противопоставлению И. и абстрактно-социальных сил, реализуемых в производстве. А увеличение значимости связей типа “человек вещь”, “человек — предмет”, “человек машина” приводит и к акцентирование му вниманию, обращенному на связи типа “человек — человек”, “личность — личность”, “субъект — субъект”, и тогда И. противопоставляется уже собственно “человеческому измерению” К. Такие частные противопоставления И. и К. и кладутся в основу тех стереотипов, которые изначально “разрывают” И. и К., а потом вынуждают практиков и теоретиков искать компромиссные ходы для их связывания.

Потребность в такой работе и в бо

==336