Космологическое доказательство бытия бога

она не может находиться в сфере изменчивых явлений, фюзиса, физического мира — ее следует искать за рамками самого космоса, в сфере сверхфизического; она не может быть чем-либо иным, нежели Богом.

Космологический аргумент был отчасти развит Платоном, а затем подвергнут более обстоятельному обсуждению Аристотелем, потом Авиценной. Последующие мыслители (Маймонид, Фома Аквинский, Лейбниц, Вольф и др.) совершенствовали форму доказательства Аристотеля — Авиценны. Начав с анализа причинных отношений в физическом мире, Аристотель заключил, что должна быть необусловленная причина, иначе будет бесконечный регресс причин. В аргументе Аристотеля есть дилемма: а) если все на свете имеет причину, то и первопричина не может быть признана без ее причины; б) если существует некая беспричинная сущность, то почему именно ее следует именовать первопричиной, которая порождает все явления? Эта дилемма указывает на внутренне противоречивый характер понятия первопричины, т. к. неявно требует согласиться со следующими альтернативными утверждениями: а) принцип причинности всеобщ, б) существуют беспричинные сущности.

В Ветхом завете подобного парадокса нет, ибо в нем о Боге (Иегове, Сущем, о Том, Кто Есть) говорится не как об экзистенции (существовании), но как о Полноте Бытия. В “Полноте” не вычленяют причинно-следственные компоненты взаимодействия.

Критики Аристотеля обратили внимание также на другую слабость его доказательства, обусловленную аксиоматическим статусом самого принципа универсальной причинности. Доказано ли фактически, что каждое явление имеет свою причину и что в мире нет наблюдаемых объектов, которые не были бы каузально обусловлены? Ведь любое утверждение типа “А есть причина Б” не есть продукт прямого наблюдения, поскольку причины часто бывают внутренними и сокрытыми от внешнего взора;

скорее, такое утверждение выводится разумом из серии наблюдений методом неполной индукции и, следовательно, не относится к числу логически достоверных суждений. Позднее Д. Юм усилил недоверие к идее универсальности причинности, показав, что мы часто склонны принимать за “причины” привычность следования одного события за другим. Однако “после этого” вовсе не обязательно означает “по причине этого”, доказывал Юм.

Если тогда допустить, что существует не одна, а множество ничем не обоснованных причин, то почему первопричиной мира надо признать Бога, а не какую-либо иную первопричину? Разве не может быть несколько первопричин, подобно тому, как могут существовать одновременно несколько самых высоких людей на Земле одинакового роста? В доказательстве Аристотеля не было ответа на этот вопрос, и на него взялся ответить — в защиту единобожия — Авиценна. Арабский богослов вычленяет два рода вещей: а) есть вещи, существующие благодаря другим вещам, б) есть самодостаточные сущности, не имеющие ни внешних, ни внутренних причин. Если бы у самодостаточной сущности была своя внутренняя причина, то она существовала бы не сама по себе, а из-за порождения ее одной из ее частей. Тогда в целом она не является самодостаточной. Следовательно, самодостаточной может быть только простая, несоставная сущность.

Теперь предположим от противного, говорит Авиценна, что в мире есть не одна, а несколько первопричин. Коль скоро их множество и они объединены между собой общим свойством “быть первопричиной”, то это множество сложно и не может быть названо самодостаточным. Должно быть нечто одно и причем простое, которому это множество было бы обязано своим существованием и объединяло их воедино. Эта причина — бытие Бога.

Долгое время доказательство Авиценны казалось достаточно строгим, пока в конце XIX — начале XX в. Г. Кантор

==430