Историцизм

стве идеи единства науки, убеждения, что познание исторического прошлого состоит в причинном объяснении событий, при этом все причинные объяснения одинаковы по своей природе. Объяснить события в жизни людей означало вывести их из социологических, психологических, а также, в конечном итоге, биологических и химических причин, законов. Против такого рода редукционизма выступили во второй половине XIX в. ряд немецких мыслителей, неокантианцы и В. Дильтей, доказывая, что история, подобно другим гуманитарным дисциплинам, следует своим собственным, нередуцируемым правилам. Она изучает конкретные события и изменения ради них самих, а не обращаясь к ним лишь как к примерам общих законов, и ее целью является не столько объяснение, сколько понимание человеческих действий. В ходе критики позитивистских идеалов науки и знания, вместо научного способа познания предложили исторический, считая его приложимым не только к истории как дисциплине, но и к экономике, праву, политической теории и основным разделам философии. Представляя собой первоначально попытку разрешить методологические затруднения в ряде конкретных дисциплин, И. по мере своего развития стал тяготеть к выработке общей философской доктрины, которая составила бы основание всех этих дисциплин. В центре такой доктрины лежало два понятия. Понятие “историчности” (широко используемое в рамках феноменологической и герменевтической традиций в целом), фиксирующее фундаментальную черту человеческого существования: люди не просто существуют ? истории — их прошлое, включая их социальное прошлое, преобразуется в их представлениях о себе и о своем будущем. Поэтому некоторое, нетематизированное, переживание прошлого является конститутивным для личности, независимо от того, будет ли оно тематизировано, т. е. выразится в научной дисциплине. Понятие “исторической идеи” относилось к сущности нации, государства, народа, постижение

которой позволит историку объяснить и понять их историческое развитие.

Согласно И., для того, чтобы достичь знания в гуманитарных дисциплинах, необходимо использовать способы понимания, применяемые в исторических исследованиях. Поэтому гуманитарные науки не должны искать законы Знание в них носит интерпретативный характер и укоренено в конкретных исторических обстоятельствах. В силу этого оно с неизбежностью субъективно и контекстуально. На этом основании И нередко описывается как вариант исторического релятивизма. И. отстаивает момент необходимости особой исторической точкой зрения, сквозь которую должны рассматриваться жизнь и общество. И. отвергаются какие-либо обращения к универсальным законам человеческого развития, на том основании, что все в истории уникально и специфично. К примеру, выдвигаемое И. требование уважения к прошлому, как оно имело место, обосновывалось тем, что, по выражению Л. фон Ранке, “каждая эпоха близка Богу”. Вместе с тем, когда речь заходит о масштабном, глобальном анализе исторического развития, И. подчеркивает его кумулятивный характер, что вряд ли позволяет отождествлять его с историческим релятивизмом.

Сторонники И. — Л. фон Ранке, Мейнеке, Кроче, Коллингвуд, Ортега-и-Гассет, Майнхейм. В XX в., в особенности в англоговорящем мире, обсуждение сравнительных достоинств редукционистской и нередукционистской парадигм продолжилось с новой силой. В ответ на концепцию причинного объяснения истории, предложенную К. Гемпелем и М. Уайтом, историки Коллингвуд и Дрей описали понимание исторических агентов как схватывание замыслов, лежащих в основе действий людей, либо открытие скорее их оснований, чем их причин Вместе с тем в XX в. была описана и принципиально иная разновидность И Для ее создателей — Поппера и Хайека — быть историцистом означает быть убежденным в существовании законов истории, в частности, “закона исторического

==374