§ 4. Духовные славянские традиции и ценности в становлении белорусской государственности

Исторический опыт показывает, что государства, достигавшие вы­соких вершин экономического, политического и культурного развития на определенных исторических этапах, всегда обращались к объеди­няющим мировоззренческим идеям, выражающим в концентриро­ванном виде цели, к которым стремится общество. Такого рода идеи впитывают в себя духовные ценности, значимые и понятные каждому человеку, вследствие чего они способны выступить в качестве мировоз­зренческого мобилизующего начала. Так, в свое время немецкая фило­софия, разрабатывая категории абсолютного духа, единства мирового разума, рационального начала в развитии общества и др., выработала систему общенациональных ценностей, которые были реализованы по­литической практикой создания сильного германского государства из мелких княжеств. Становлению государственности в США также спо­собствовало провозглашение идеологемы "американская мечта", допол­ненной в период великой депрессии рузвельтовским "новым курсом", а позже идеей "нового общества" вместе с системой долгосрочных про­грамм борьбы с бедностью, расизмом, неграмотностью. Фундаменталь­ная идея "мирового порядка", которая со стороны других государств воспринимается как "мировое государство", характерна для современ­ного американского общества.

Наиболее привлекательными идеями нашего постсоветского суще­ствования стали идеи демократического государства с гарантирован­ными нормами прав и свобод, разделением властей, установлением рыночных отношений в экономике, повышением роли политической активности граждан, устранением распределительных отношений, фор­мированием подлинно гражданского патриотизма. В сознании совре­менного белорусского гражданина созидается образ своего отечества как цивилизационного, суверенного молодого государства с древними традициями, способного выполнить уникальную историческую миссию инициатора интеграционных процессов на постсоветском пространстве.

Следует признать, что такие ценности государства социалистического типа, как монополизм государственной формы собственности, однопартийность, некоторые коммунистические идеологемы, утратили свою значимость, оставаясь господствующими лишь среди определенных слоев общества. В этих условиях, несомненно, обостряется историчес­кая память людей, актуализируется проблема обоснования обновлен­ной системы ценностей, происходит "переоткрытие времени", возника­ет особый интерес к духовным традициям прошлого, к глубинным истокам своей собственной истории, ибо, "если ты выстрелишь в про­шлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки". Какую же роль в этом процессе поиска системы ценностей могут сыграть славян­ские традиции духовной культуры, сформированные в глубине веков богатой и, порою, трагической истории? Будут ли они востребованы ми­ровой цивилизацией в условиях ее глобализации?

Духовные традиции любого народа имеют чрезвычайно важное зна­чение, обнажая истоки, корни соответствующей цивилизации, ее насле­дие. В истории же цивилизации, как и в человеческой жизни, детство, как отмечает Jle Гофф, имеет решающее значение [5]. Оно во многом, если не во всем, "предопределяет будущее". Акцентируя внимание на проблеме преемственности духовных традиций, исследователь амери­канской цивилизации М.Лернер также подчеркивал: "Те вопросы, ко­торые я задаю американцам, можно было бы задавать представителям любой великой нации. Каковы ваши традиции? Как уживаетесь с глу­бинными извечными проблемами? Как вы работаете, веселитесь, вопло­щаете свой творческий дух? Каковы связующие и организующие прин­ципы, удерживающие вашу цивилизацию от распада? Каким богам вы поклоняетесь, какие верования вас держат в узде или дают вам силу? Какие мечты, какие мифы вас вдохновляют и какие страхи лишают вас сил? Что дает вам мужество для борьбы? Какие неурядицы грозят вам разладом, и какие чувства общности спаивают вас воедино?" [6].

Духовные традиции, аккумулируя опыт прошлого, являются культуро- генетическим кодом народа, запечатлевая его "черты вечности", существуя вопреки переменчивому времени и всему исторически преходящему.

В иерархии духовных традиций и ценностей славянства можно выделить: общеславянские ценности; ценности восточного славян­ства (наряду с другими типами регионального славянства - западного и южного); духовные ценности национального славянства (русские, белорусы, украинцы и т.д.).

Проблеме общеславянских духовных ценностей уделял внимание В. Соловьев, пытаясь проникнуть в дух народа, выразить глубинные антиномии и напряжения славянского этноса. В славянской духовно­сти, в отличие от западного образа мышления с его аналитической, хо­лодной рациональностью, он видел сплав язычества (мифологизм), христианства (мудрость) и европейского мышления (рационализм) [7]. С точки зрения Н. Данилевского, менталитет славян в большей степени соотнесен с христианским идеалом. Славянству, по его мнению, свойстве­нен дух свободы, хотя это стремление к свободе обусловлено умением и привычкой славянских народов повиноваться, наличием у них уважения и доверия к власти и, в основном, отсутствием властолюбия [8].

Сравнивая общеславянские духовные ценности с менталитетом запад­ного человека, исследователи называют такие традиционные качества сла­вян, как святость и добродетель, коллективизм и соборность, веру в идеал, служение обществу, в противоположность таким ценностям, как агрессив­ность, уверенность в себе, умение владеть собой, прагматизм, характерным для западного общества. При исследовании различных черт общеславянс­ких духовных ценностей в литературе часто подчеркивается некоторая их сопоставимость с западноевропейскими и американскими типами менталь- ности. Это позволяет выделить такие альтернативы, как христианская муд­рость и рационализм, свобода и рабство, добродеяние и агрессивность и т.п.

Не раз отмечалось, что формированию некоторых духовных ценнос­тей общеславянства способствовала соответствующая природная среда, географическое положение, маятниковое положение между Востоком и Западом. В очерке "О власти пространств над русской душой" Н. Бердя­ев отмечал это обстоятельство применительно к России, поскольку глав­ные звенья становления духовного мира восточного славянства были заложены здесь. Географическое положение России, - писал он, - было таково, что русский народ принужден был к образованию огромного госу­дарства, размеры которого ставили народу почти невыполнимые задачи. Вся деятельность уходила на служение государству. Это наложило без­радостную печать на жизнь русского человека. Душа русского ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а, на­оборот, порабощает ее. Из географической необъятности России Бердяев делает вывод о национальном характере русского человека, таких его чертах, как смирение, самосохранение, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности. Антиномичность русской души зас­тавляет стремиться ее к безграничной свободе духа, скитанию и иска­тельству, быть мятежной и жуткой в своей стихийности.

Несомненно, российский менталитет закладывал важные звенья духовного мира восточного славянства, представленного русскими, ук­раинцами и белорусами, хотя, конечно же, нельзя все духовные ценно­сти белорусов и украинцев сводить к российским. В эволюции духов­ных ценностей восточного славянства решающую роль сыграли такие исторические вехи, как: формирование Киевской Руси, Московского княжества и Великого княжества Литовского, единого Российского и советского государства (имея в виду некоторое отклонение существо­вания западных белорусов в составе Польши), а также современная суверенность трех восточнославянских народов.

Формирование духовных ценностей восточного славянства свя­зано с влиянием православно-византийского духовного наследия. Меж­ду гражданами Византийской империи, - писал К. Леонтьев, - были люди, которыми могли бы гордиться все эпохи, всякое общество. Обла­дая глубокими знаниями, богатой культурой, высокими идеалами, та­кие люди трансплантировали византизм на почву восточного славян­ства. Благодаря солунским братьям Кириллу и Мефодию были пере­даны не только вся сумма знаний, накопленная Византией и получен­ная ею в наследство от античной цивилизации, но и произошла переда­ча ее исторического опыта, юридических и этнических норм, духовных ценностей. Образ жизни восточной ветви славянства, пережившего ор­дынское подневолье, тяжкий путь освобождения от него, жесткий ре­жим московских правителей, на фоне общеславянства все же отличал­ся. Неустранимость подобного наследия формировала такие черты мен- тальности восточного славянства, как: стойкость к жизненным испы­таниям и невзгодам; твердость душевной организации; готовность не­сти свой тяжкий крест перед лицом судьбы; особая преданность в сохранении христианских заветов. Наиболее показательным приме­ром такого характера является Сергий Радонежский.

Наряду с общеславянскими духовными ценностями, ценностями вос­точного славянства в этой иерархии особую роль играют ценности нацио­нального славянства - русских, белорусов, украинцев, поляков, и т.д. О ментальности русских как самой значительной части восточного, да и всего славянства, мы уже частично говорили. Здесь важно иметь в виду, что генезис русской этнокультурной общности объединил в себе такие компо­ненты, как исходный славянский, византийско-православный и ордынский (татаро-монгольский), что создавало особый характер русского человека.

Противоречивость русской души, ее амбивалентность во многом объяс­няются антиномиями исторического пути Руси, которые ей пришлось испытать, ее промежуточным, неустойчивым положением между двумя цивилизациями. Трудолюбие и лень, деспотизм и доброта, бунт и смире­ние, коллективизм и персонализм, мужское и женское, христианство и язычество, аскетически-монашеское и безбожное, трудолюбие и праздность и т.д. - таковы противоположные начала русского характера. Комплекс раболепия (сервилизма), транслированный от Востока, причудливо соче­тался здесь с бунтарским духом, вечным стремлением к свободе.

Духовные ценности белорусов, несомненно, формировались в кон­тексте восточно-славянского менталитета, традиционно испытывая труд­ности существования между Востоком и Западом и осуществляя поиск собственного пути развития. Белоруская ментальность впитала в себя и униатскую склонность к компромиссам, и героику католицизма, и стро­гую воздержанность вместе с индивидуализмом протестантизма. Мно­гие исследователи отмечают, что белорусы миролюбивы, для них не ха­рактерно чувство национального превосходства над другими националь­ностями. Говоря о толерантности белорусской нации, обычно выделяют такие черты, как рассудительность и поиск справедливости без насилия, стремление к разумному компромиссу, терпимость, чуткость, уважение людей с иным мировосприятием и стилем мышления.

Система ценностей белорусов формировалась под влиянием западно- и восточно-славянской культур. Она имеет много общего с ценнос­тями русского общества (с общеславянскими ценностями). В то же время для нее характерны свои особые, специфические черты. Общие ценности - коллективизм, стремление к справедливости, ориентация на общинно-коллективистские (евразийские), а не на индивидуалисти­ческие (западноевропейские) ценности существования. Для белорусов, как и для русских и украинцев, основным является не личность, а коллектив, общество с идеалами братской любви и солидарности. Фор­мирование духовных ценностей белорусского народа во многом связа­но с влиянием православно-византийского духовного наследия.

Для белорусов характерным является уважение права, законопос- лушание. Одно из главных мест в этой системе занимает толерантность (высокая степень национальной, расовой, конфессиональной и др. видов терпимости), трудолюбие, бережное отношение к земле и дому. Толеран­тность белорусов связана не только с поликонфессиональной средой, но и выступает как жизненная необходимость поддержания сложного рав­новесия, баланса разнонаправленных сил и влияний, в сфере которых постоянно оказывался белорусский народ на протяжении своей исто­рии. Исключительная любовь к родной земле, привязанность к родным местам, хозяйственность, бережливость, трудолюбие, преданность семье и семейно-родовая солидарность - характерные черты белорусов.

Сегодня приоритетными для белорусов становятся такие ценности, как белорусская государственность, культура, язык, ценности собствен­ной истории, национальных традиций, обычаев, общечеловеческих иде­алов добра, правды, справедливости, соблюдения прав человека.

Отмечается неоднородность белорусской ментальности в зависимости от местонахождения: так, для Гродненщины и других районов Западной Беларуси, развивающихся под влиянием католической Польши, Литвы и протестанской этики Западной Европы, характерна индивидуализация жизни; в Полесье же преобладает культ сельской общины; в белорусском Поозерье, граничащем с Россией, проявляется православная соборность.

В последнее время все чаще слышен призыв к единению славян, который зародился в глубине веков. Объединительная программа всех славян, т.е. восточных, южных и западных (европейских), католиков, православных и др., именуется панславизмом. Еще во времена Мос­ковской Руси, в царствование Алексея Михайловича, появились идеи и попытки такого объединения. Панславянские идеи поддерживал изве­стный русский дипломат XVII столетия Афанасий Ордын-Нащекин, подчеркивая необходимость тесного союза с Польшей, призывая к объе­динению двух мощных государств и двух конфессий - католиков и православных. Позже, рассматривая различия исторических путей других славянских народов (болгар, сербов, чехов и др.), К.Леонтьев дополнил понятие "славизм" понятием "славянства", под которым понимал племенную совокупность славян. Сравнивая же историчес­кий процесс в России и на Западе, он, как и Н.Данилевский, был убеж­ден, что славянской России необходимы внутренняя сила, крепость организации и дисциплины, чтобы защитить свою независимость от европейского натиска. Дистанцируясь от Запада (испытывая "тяготе­ние на почтительном расстоянии"), Россия в то же время должна в себя вобрать и некоторые западные тенденции.

О необходимости единения славян говорили и представители мень­ших славянских народов. Сторонниками единения славянства были, например, примыкавшие к протестанцизму мыслители Великого кня­жества Литовского С. Будный, Л. Зизаний, М. Смотрицкий, католики из этого же княжества Я. Веслицкий, Н. Гусовский, Я. Длугаш и др.

Ближе к нашему времени начинает укрепляться более целостное, не ограниченное конфессиональными рамками представление о путях единения славян. Влиятельными центрами утверждения единства славянства были в разные времена такие города, как: Охрид, Тырново, Киев, Новогрудок, Белград, Минск. Но наибольшего влияния достигла Прага, которую называли "Славянскими Афинами". В ней и состоялся в 1848 году первый Славянский конгресс, сформировалась сильная школа ученых-славистов. Здесь, в Праге, проводились такие ответствен­ные форумы, как Всеславянский съезд прогрессивных студентов (1908), I Международный съезд славянистов (1929) и, наконец, в 1998 году Всеславянский съезд.

На рубеже XX-XXI столетий одновременно с интеграцией запад­ноевропейских стран происходит процесс дезинтеграции славянского мира, сопровождающийся разрушением СССР, расчленением СФРЮ, Чехословакии. Славянские духовные ценности, как проявление особой человеческой цивилизации и ментальности, исторически уникальны и во многом самодостаточны. В наши дни некоторого разъединения сла­вян особенно актуально звучит призыв Н. Данилевского к мужеству, единодушию, твердой вере в величие славянских народов.

В современных синергетических версиях модернизация видится как обустройство всего человечества по западной модели. В свете тео­рии модернизации ведущее место в динамике человечества к универ­салистским ценностям отводится Западу как локомотиву цивилизо­ванного поворота, остальные же элементы синергетической планетной системы, в том числе и славянский мир, должны рационализировать свои традиционные ценности и жизнеустройство по западным стан­дартам, поворачивая свои вагоны-цивилизации вслед за локомотивом прогресса. Резкая поляризация между индустриальным ядром и пе­риферией, автоматическое превращение отставших в резервуар для сбыта товаров и услуг, производимых в техногенном ядре, вызывают тревогу не у представителей западной модели глобальной модерниза­ции человечества, а лишь у тех лидеров, которые осознают последствия ориентации на западные ценности. В Докладе о развитии человека говорится о том, что мир становится более поляризованным, и пропасть между богатыми и бедными становится все шире. Из 23 триллионов долларов США мирового ВВП 18 триллионов долларов США приходит­ся на промышленно развитые страны и только 5 триллионов долларов США - на развивающиеся, хотя там проживает почти 80 % населения мира. Перенос таких ценностей, по которым развивался западный соци­ум, как индивидуализм, конкуренция, право на выживание сильного, культ накопления в традиционные общества, дает печальные результаты.

Восточно-православному миру западными идеологами отводится важное место в стратегии противодействия самобытным цивилизаци­ям. Свое отношение к иным типам цивилизации профессор американ­ского университета Джона Гопкинса 3. Бжезинский четко определил одним понятием - гегемония. "Гегемония стара, как мир, - пишет он, - однако современная гегемония Америки отличается стремительнос­тью своего утверждения, своим глобальным характером, а также сред­ствами своей реализации. В течение одного столетия Америка тран­сформировалась - не без динамики международного развития - из стра­ны, изолированной в западном полушарии, в державу, беспрецен- дентную по своему влиянию и масштабам" [9]. Если такие полити­ки, как Г. Трумэн, Дж. Буш, Р. Рейган, гегемонию США выводили из ее военного и экономического могущества ("России следует показать же­лезный кулак", - заявлял в самом начале холодной войны против СССР Г. Трумэн), то 3. Бжезинский дополняет этот перечень таким компо­нентом, как культурная гегемония, выделяя при этом ее привлека­тельность среди молодежи. Развивая, по сути дела, известную концеп­цию С. Хантингтона о столкновении цивилизаций, он учит, что в воз­можном конфликте двух основных цивилизаций XXI века - западной (атлантической) и конфуцианско-буддистской восточноправославный регион необходимо использовать как противовес усиления исламского фактора для недопущения "конфуцианско-мусульманской" связи [10].

Вместе с тем Бжезинский видит и трудности формирования из вос- точноправославной цивилизации противовеса конфуцианству и исламс­кому миру в том случае, если восточное славянство, восстановив свою мощь, может оторваться от Запада и установить тесные связи со страна­ми, способными играть роль цивилизационных или региональных цент­ров: Турцией, Ираном, Китаем. По мнению западных стратегов, это мо­жет содействовать России в формировании оппозиции американской гегемонии не только в Евразии, но и в мире, учитывая фундаментальный потенциал восточного славянства в географической, политической, ин­теллектуальной и военной сферах. Восстановление "имперской мощи" восточного славянства не вписывается в антураж стратегии атлантизма, для чего и прорабатывается тактика расчленения восточного славян­ства на самостоятельные анклавы, а союз России и Беларуси с этих пози­ций рассматривается, по крайней мере, как нежелательный эксперимент.

Как ответит на этот вызов времени восточнославянский мир? Как со­хранить и умножить славянские духовные ценности и единство славян на рубеже веков? Каковы приоритеты дальнейшего развития человечества?

Эти вопросы призывают белорусский народ и современные славянские народы к величию, мужеству и твердой вере в свою историческую миссию единения народов, национальностей, конфессий, культур в контексте ста­новления собственной государственности и всемирной глобализации.