4. Типологизация политической культуры

Простая констатация факта существования того или иного комп­лекса элементов, которые можно было бы объединить в категорию по­литической культуры, сама по себе не снимает вопрос о том, как эти элементы реализуются в конкретном политическом процессе, поведе­нии различных групп и слоев населения. Дело в том, что одни и те же политические установки, ценностно-нормативные ориентации и идей­но-политические принципы у разных людей и социальных групп в конкретном политическом поведении проявляются по-разному. Поэто­му в каждой политической культуре можно выделить совокупность тех или иных черт и характеристик, которые придают ей определенный колорит, некоторую специфику. Это, в свою очередь, позволяет выде­лить в рамках единой политической культуры отдельные субкультуры, в которых в той или иной концентрации могут преобладать конфессио­нальные, этнические, региональные или иные начала.

Это особенно важно учесть при оценке и характеристике полити­ческой культуры разных стран и народов. Необходимо исходить из факта существования многих региональных и национальных вариаций политической культуры. Скажем, нельзя говорить о единой для Европы и Ближнего Востока, Западного полушария и Дальневосточного регио­на и т.д. модели политической культуры.

Но все же каждой политической системе соответствует особая, соб­ственная базисная модель (или модели) политической культуры, кото­рая в каждой конкретной стране проявляется в национально-специфи­ческих формах. Как правило, важнейшие элементы каждой базовой модели характеризуются универсальностью и определяются общемиро­воззренческими установками и ориентациями людей, независимо от их национально-государственной принадлежности. В этом качестве обоб­щенной, абстрагированной формы они составляют системообразующие компоненты политической культуры и разделяются большинством на­селения соответствующих стран.

Вместе с тем эти универсалистские компоненты в каждой отдель­ной стране проявляются в специфически национальных формах. Это естественно, поскольку в формировании национального самосознания, самой национальной идентичности участвуют как универсалистские, так и сугубо национально-культурные элементы. Так, общественно-ис- торические, национально-культурные, географические, религиозные и иные особенности формирования и эволюции каждой нации и нацио­нального самосознания наложили свой глубокий отпечаток на содержа­ние и форму ее политической культуры.

Все это предполагает необходимость выделения соответствующих моделей политической культуры. Уже первые авторы, обратившиеся к данной проблематике, предложили собственные типологизации поли­тических культур. Так, Г.Алмонд выделил гомогенный, фрагментированный, смешанный и тоталитарный типы. По его мнению, в англосак­сонских странах (США, Великобритании, ряде стран Британского со­дружества) господствует секулярная, гомогенная политическая куль­тура. Она секулярна в том смысле, что для нее характерны сосуществование множества конкурирующих, но дополняющих друг друга ценностей, установок, рациональный расчет при принятии реше­ний и разрешении споров и конфликтов, индивидуализм, эксперимен­таторство и т.д. В то же время она гомогенна в том смысле, что подавля­ющее большинство субъектов политического процесса разделяет осно­вополагающие принципы устройства существующей политической си­стемы, общепринятые нормы и правила игры, ценности. Ролевые структуры, такие как политические партии, заинтересованные группы, средства массовой информации пользуются значительной долей само­стоятельности. Отдельные индивиды принадлежат одновременно к множеству взаимно пересекающихся групп. В итоге признается закон­ность всех интересов и позиций, между ними превалирует взаимная терпимость, что создает условия для прочного консенсуса и прагмати­ческого политического курса.

Политическая культура континентально-европейских стран также секулярна, но в то же время, как подчеркивал Алмонд, она фрагментирована. Во фрагментированной политической культуре среди различ­ных группировок нет необходимого согласия относительно основопола­гающих правил политической игры. Общество разделено или фрагментировано на множество субкультур со своими ценностями, поведенче­скими нормами и стереотипами, часто несовместимыми друг с другом. В качестве наиболее характерного примера Алмонд приводит Францию в период третьей и четвертой республик и Италию, политическая куль­тура которых была фрагментирована в противоборствующие субкуль­туры, укорененные в разных институтах. Групповые лояльности усили­вали друг друга. Например, католики голосовали за партии католиче­ской ориентации, входили в католические профсоюзы, читали католи­ческие газеты и даже выбирали друзей среди католиков. Подобным же образом организовывали и ограничивали свои связи коммунисты. Спо­собность заинтересованных групп, партий и средств массовой информа­ции переводить потребности и требования в приемлемые политические альтернативы была, таким образом, сильна ограничена. В то же время взаимное усиление социальных, религиозных и политических лояльностей стимулирует противоречия между различными субкультурами. В результате, для стран с этим типом политической культуры характерна политическая нестабильность.

Следующий тип Алмонд назвал доиндустриальной смешанной политической культурой, характеризующейся сосуществованием тради­ционных и вестернизированных институтов, ценностей, норм и ориен­таций. Речь идет о таких атрибутах западной политической системы, как парламент, избирательная система, бюрократия и т.д., которые в той или иной степени модифицированной форме наложены на традици­оналистские реалии соответствующих стран. Как результат такого на­ложения возникает особый тип, который, используя терминологию М.Вебера, Алмонд назвал харизматической политической культурой. Она часто формируется в условиях эрозии традиционных норм, нару­шения считавшихся священными обычаев и связей, роста чувства не­устойчивости и неопределенности и т.д. В результате, в поисках защиты и устойчивости люди обращают свой взор к харизматическому лидеру. Такое смещение создает сложнейшие проблемы с точки зрения комму­никации и координации в обществе. Здесь различные группы зачастую имеют совершенно разное видение стоящих перед обществом полити­ческих проблем. В итоге нестабильность и непредсказуемость являются не отклонением от нормы, а неизбежным результатом такой политиче­ской культуры. Она господствует в модернизирующихся развивающих­ся странах.

От всех названных типов, по Алмонду, радикально отличается тоталитарная политическая культура. Внешне она по своей гомогенно­сти напоминает первый тип. Но здесь эта гомогенность искусственная, синтетическая. Поэтому отсутствуют добровольные организации и ас­социации, а система политической коммуникации контролируется из центра, невозможно сколько-нибудь приблизительно определить сте­пень приверженности населения господствующей системе.

Развивая типологию Алмонда, У.Розенбаум выделяет «фрагментированные» и «интегрированные» типы политической культуры, между которыми находятся различные модели и промежуточные типы. Фрагментированный тип характеризуется отсутствием консенсуса относи­тельно принципов политического устройства общества. Этот тип гос­подствует в большинстве африканских и латиноамериканских стран, отчасти северной Ирландии и Канаде. В его основе лежит заметная социальная, социокультурная, конфессиональная, национально-этни­ческая и иная фрагментация общества. Это создает благоприятные ус­ловия для идеологической непримиримости и бескомпромиссности между конфликтующими группами, препятствует выработке неких об­щепринятых правил политической игры и т.д.

Интегрированный тип отличается наличием сравнительно высокой степени консенсуса по основополагающим вопросам политического ус­тройства, преобладанием гражданских процедур в улаживании споров и конфликтов, низким уровнем политического насилия, высокой сте­пенью различных форм плюрализма (который нужно отличать от фрагментированности).

Можно назвать типологизацию, предлагаемую Д.Элейзаром. По его мнению, существуют три основных типа политической культуры: моралистическая, индивидуалистическая и традиционная. Другой аме­риканский политолог У.Блюм обосновывал необходимость выделения только либеральной и коллективистской политических культур. Оче­видно, что рассмотренные типологизации обладают целым рядом досто­инств, поскольку в них предприняты попытки вычленить модели поли­тической культуры, исходя из факта существования различных народов и стран, специфических национальных социокультурных, конфессио­нальных, традиционно-исторических и иных особенностей.

Но вместе с тем существует целый ряд соображений, говорящих в пользу определенной корректировки этих типологизаций. Например, лишь с довольно серьезными оговорками можно принять схему Г.Алмонда и его коллег, которые пытались определить различия между гомогенной и фрагментированной политическими культурами по их способности обеспечить стабильность политической системы. Попыта­емся разобраться в этом тезисе на конкретных примерах. В качестве типичного образца фрагментированной политической культуры, как правило, приводилась итальянская. И действительно, результаты мно­гих исследований показывают наличие в этой стране высокого уровня социального отчуждения и недоверия. Итальянцы скептически оцени­вают свои возможности повлиять на политические институты и процес­сы, на принятие политических решений. Партийная система также фрагментирована на разного рода левые, центристские и правые пар­тии, часть из которых находится в оппозиции к существующему соци­альному, экономическому и политическому порядку. О фрагментированности политической культуры свидетельствуют в частности харак­терная для ее политической жизни частная смена правительств.

Вместе с тем существует целый ряд стран с фрагментированными, по типологии Алмонда, политическими культурами, но характеризую­щиеся довольно высокой степенью политической стабильности. К при­меру, так называемые консоциативные демократии в Австрии, Нидер­ландах, Швейцарии и Бельгии являются по своему характеру фрагмен­тированными в том смысле, что они состоят из, казалось бы, нескольких конфликтующих друг с другом субкультур. Так, в Нидерландах като­лики, кальвинисты и неверующие настолько конфликтовали друг с другом, что некоторые исследователи считали возможным говорить о существовании здесь трех самостоятельных субкультур или даже наро­дов. А Швейцария — это единое сообщество, составленное из сущности трех национальных субкультур. Невозможно не согласиться с утверж­дением, что в этих странах в течение всех послевоенных десятилетий степень политической стабильности, определенности и предсказуемо­сти отнюдь не ниже, если не выше, по сравнению со странами с гомоген­ной или интегрированной политической культурой.

В то же время преимущественно англосаксонская Канада, которая, по схеме Алмонда, должна принадлежать к гомогенному типу, время от времени сотрясается конфликтами на национально-культурной почве, конфликтами, которые в последние два-три десятилетия не раз грозили самой государственной целостности этой страны. Что касается США, которые действительно отличаются высокой степенью политической стабильности, то не составляет секрета, что серьезные исследователи выделяют целый ряд субкультур расово-этнического, национально- культурного, конфессионального и регионального характера.

Или возьмем такую характеристику, как приверженность хариз­матическому лидеру — признак, который Алмонд считает достоянием доиндустриальной или смешанной политической культуры. Не требу­ется особых усилий, чтобы продемонстрировать, что харизматичность в различных ее новых формах и модификациях приобретает особую актуальность в наиболее развитых странах современного мира. Более того, харизматические лидеры и харизма, как фактор, определяющий симпатии и (или) антипатии избирателей, и, соответственно, их выбор, стали важнейшими элементами политической культуры всех типов в эпоху информационной революции и электронных средств массовой информации. Что касается тоталитарного типа политической культу­ры, то харизма в крайних формах поклонения вождю-фюреру также является ее неотъемлемой составной частью.

Можно было бы привести немало других нестыковок, которые в определенной степени снижают убедительность рассмотренных типологизаций, но и высказанные аргументы достаточно наглядно показы­вают необходимость нахождения более приемлемых критериев типологизации политических культур современного мира. При этом главным условием является учет основных типов или моделей политических систем, в рамках некоторых формируются и функционируют соответ­ствующие типы политических культур. Нельзя сказать, что Г.Алмонд и его коллеги полностью игнорировали этот момент. Но здесь, как было показано в соответствующей главе, проблема состоит в неприемлемости самого определения политической системы, которое ими предлагается.

С учетом вышеприведенной типологизации политических систем можно выделить следующие крупные типы или модели политической культуры: органическая, либерально-демократическая и смешанная. В рамках органического типа можно вычленить различные варианты ав­торитарной, тоталитарной, традиционной политических культур и суб­культур. При всех расхождениях общим для всех них является господ­ство коллективистских, групповых, общинных ценностей, приоритета публичного над частным, прав и свобод группы, коллектива над инди­видуальными правами и, соответственно, подчинение личности, кол­лективу. Для носителей данного типа политической культуры харак­терны повышенные ожидания от государства, преувеличение его роли в жизни общества, зачастую доходящее до его мифологизации и даже обожествления.

Государство рассматривается как единый организм, в котором раз­личные институты, организации, группы, отдельно взятые люди игра­ют лишь подчиненную роль. В сфере взаимоотношений индивида и государства, правителей и управляемых здесь зачастую преобладаю­щие позиции занимают отношения «патрон-клиент», государство и его руководители оцениваются массой населения по их способности прояв­лять и реализовать «отцовскую» заботу о своих поданных. Имеет место та или иная степень персонализации политики и самого государства, когда эти последние отождествляются с личностями конкретных госу­дарственных деятелей, вождей, фюреров, «отцов нации» и т.д. Важное место (с существенными оговорками применительно к тоталитарной политической культуре) занимают традиция, обычай, норма. В наибо­лее жесткой форме некоторые важнейшие элементы данного типа про­явились при тоталитарной системе ее жестким подчинением всех сфер жизни всемогущему государству.

В большей степени рассматриваемый тип распространен в развива­ющейся зоне современного мира, а именно, Азии, Африке и Латинской Америке. Однако авторитарные и тоталитарные его варианты в разные периоды утвердились во многих европейских странах — СССР, Герма­нии, Италии, Испании, Португалии, Греции и др.

Либерально-демократический тип характеризуется плюрализмом в социальной, экономической, духовной, политической и других сфе­рах жизни. Важнейшим его компонентом стала идея индивидуальной свободы, самоценности отдельной личности, прирожденных, неотчуж­даемых правах каждого человека на жизнь, свободу и частную собст­венность. Центральное место здесь занимает убеждение в том, что частная собственность — основа индивидуальной свободы. А она, в свою очередь, рассматривается в качестве необходимого условия самореали­зации отдельного индивида. Особенно важна здесь идея идеологическо­го и политического плюрализма и связанные с ней принципы предста­вительства и выборности должностных лиц в государстве.

В глазах приверженцев либерально-демократической модели по­литической культуры, право, правовая система представляет собой га­рант индивидуальной свободы выбора по собственному усмотрению морально-этических ценностей, сферы и рода деятельности. Они считают, что закон призван гарантировать свободу личности, неприкосновен­ность собственности, жилища, частной жизни, духовную свободу и т.д. В обществе должен господствовать закон, а не люди, и функции госу­дарства состоят в регулировании отношений между гражданами на ос­нове закона. Для них самоочевидной истиной является право участия каждого члена общества и человека в политическом процессе, соблюде­ние определенных «правил игры» между политическими партиями, раз­ного рода заинтересованными группами и т.д., смена власти в резуль­тате всеобщих выборов на всех уровнях власти, другие нормы и прин­ципы парламентаризма и плюралистической демократии.

Эти и другие сущностные характеристики либерально-демократи­ческого типа политической культуры, который характерен прежде все­го для индустриально развитых стран Запада, в разных национально-культурных условиях проявляются по-разному. Именно в этом контек­сте следует выделить гомогенный, фрагментированный, интегрирован­ный, консенсусный, конфликтный и другие варианты политической культуры в рамках единого либерально-демократического типа.

Между этими двумя типами располагается целый спектр всевоз­можных национальных, региональных или иных вариантов и разновид­ностей политической культуры. Что касается предлагаемых Алмондом и его коллегами критериев, таких как харизма, фрагментарность, кол­лективизм, традиционность, индивидуализм, гомогенность, конфликт, консенсус и т.д., то их в тех или иных сочетаниях можно обнаружить почти во всех типах политической культуры. Их сочетание, интенсив­ность и значимость варьируются от модели к модели и в их рамках от одной национальной разновидности к другой.

С этой точки зрения, в современном мире во многих случаях мы имеем дело со смешанными типами политической культуры. Например, если о сколько-нибудь чистом тоталитарном типе можно было говорить применительно к фашистской Италии и нацистской Германии 30-х годов, а также СССР примерно до 70-х годов, то в настоящее время речь может идти лишь о его остаточных элементах и явлениях у нас в стране и других постсоветских государствах, а также Китае. Существенные авторитарные и традиционалистические пласты можно обнаружить в России, Китае, Японии, Испании и т.д. Поэтому читатель все время должен держать в уме то, что предлагаемые модели политической куль­туры нужно понимать в смысле веберовских идеальных типов. В опре­деленном смысле — это теоретические конструкции, в которых присут­ствует значительный элемент абстракции, допущения и редукции. Ре­альное положение вещей значительно сложнее. Отсюда то разнообра­зие, сложность и многослойность, которые в рамках одной и той же модели обнаруживаются в конкретных национальных реальностях.