1. Становление политической психологии как науки

Истоки политической психологии

Политическая психология — одна из новейших политических на­ук. Она возникла на стыке политологии с рядом «поведенческих» дис­циплин, среди которых особую роль сыграли психология и социология. Правда, парадокс заключался в том, что до самого последнего времени психологи и социологи не очень-то интересовались самой политикой как объектом изучения и у нас в стране, и за рубежом. Точно так же отечественные историки не слышали до последнего времени о таком разделе политической психологии, как психоистория¹³². Причиной тако­го дистанцирования от политики в нашей стране была... сама политика, а точнее страх перед официальной политической машиной.

Ситуация в политологии складывалась несколько иначе. Полити­ческая психология признана как перспективная область исследования в мировой политической науке достаточно давно. Да и в отечественной литературе, несмотря на идеологические табу, первые разработки поя­вились еще в годы хрущевской оттепели, хотя лишь в годы перестройки произошло ее официальное признание в качестве составной части по­литической науки.

Возникновение и развитие политической психологии имело свои особенности в разных политических системах. Попробуем проследить наиболее важные вехи этого процесса за рубежом и в нашей стране.

Пока еще не написана подробная история политической психоло­гии от Платона до наших дней: эта история пока довольно коротка. Но очевидно, что предыстория этой науки богата выдающимися именами политических мыслителей. Наиболее значительные идеи о соотноше­нии личности и власти, о природе человека в политике, о воспитании гражданина, о том, каким надлежит быть правителю, — все эти раз­мышления Аристотеля, Сенеки, Макиавелли, Руссо, Гоббса, Сми­та, Гегеля и множества других великих, легли в основание новой дисциплины.

Однако эти мыслители работали в иных теоретических рамках, которые не нуждались в специальном психологическом подходе к по­литике. Впрочем, психологии как науки в современном смысле слова тоже не было во времена Руссо или Гоббса. Только во второй половине XIX века стали появляться концепции, которые можно было бы назвать непосредственными предшественницами современной политической психологии.

Историки и философы, социологи и политологи обратили внимание на то, что в самой политике появилось совершенно новое явление. Помимо вождей, королей, президентов и прочих представителей поли­тической элиты в политике заметное место стали играть массы. Одним из первых уделил внимание массовой психологии француз Г.Лебон, написавший «Психологию народов и масс», «Психологию толпы» и «Психологию социализма». В этот же период появились «Преступная толпа» итальянца С.Сигеле, «Социальная логика» француза Г.Тарда и ряд других работ, среди которых и «Герои и толпа» русского социолога Н.К. Михайловского¹³³.

Появление на политической авансцене массы как нового субъекта было связано с развитием промышленности, ростом городов и сопровож­далось серьезными социальными и политическими потрясениями, ре­волюциями, забастовками. По резко негативной оценке первых прояв­лений массовой политической активности можно представить себе, как были напуганы современники этих событий. И Лебон, и Михайловский увидели в массе угрозу индивидуальности, силу, нивелирующую лич­ность. Среди различных видов массы они в первую очередь исследовали толпу как наиболее спонтанное проявление неорганизованной активно­сти. Вполне справедливы и сегодня те психологические характеристи­ки, которые они обнаружили у толпы: агрессивность, истеричность, безответственность, анархичность.

Однако если в работах конца прошлого — начала этого века была отмечена лишь негативная сторона массового поведения, те опасности, которые оно несет с собой, то исследователи XX века, напротив, уделяли внимание позитивным аспектам массовых форм политического участия в развитии демократии. Так, современные политические психологи много внимания уделяют массовым движениям (от движения за права женщин до экологических движений).

Другой темой вызывавшей интерес у ранних политических психо­логов, была психология народов и рас, национальный характер. Опи­раясь на идеи антропологической школы Ф.Боаса и Б.Малиновского, психологи искали подходы к соединению знаний о личности с анализом более широких социальных и культурных феноменов, в частности по­литики. При этом сама культура трактовалась как «спроецированная крупным планом на экран психология индивида, имеющая гигантское измерение и длительно существующая»¹³⁴. Таким экраном, на который отбрасывается слепок с психологии индивида, является, прежде всего, национальный характер.

Еще одним источником формирования современной политической психологии стали идеи психоанализа. Знаменитая книга Г.Лассвела «Психопатология и политика» открывается справедливым утверждени­ем автора: «Политология без биографии подобна таксидермии — науке

0. набивании чучел» . Действительно, описание политического процесса без его творцов — скучно, да и неверно. Жанр политического портрета использовали авторы самых разных ориентаций. Например, в России начала века большой популярностью пользовалась книга психиатра П.И. Ковалевского «Психиатрические эскизы из истории»¹³⁵, где пред­ставлена целая галерея портретов политических деятелей от Царя Да­вида до Петра I, от Суворова до пророка Мохаммеда, от Жанны д'Арк до Наполеона.

Однако именно психоаналитическое движение придало политиче­скому портретированию широкую известность. Одно из первых иссле­дований, принадлежащее перу З.Фрейда и У.Буллита было посвящено Вудро Вильсону. Большой вклад в создание таких портретов внес после­дователь Фрейда, чикагский политический психолог Г.Лассвел. Так, в качестве материала для анализа личностей американских политиков он использовал их медицинские карты. При этом он исходил не из того, что политики, как и другие люди, могут иметь те или иные отклонения, которые и представляют интерес для биографа. Лассвел искал, прежде всего, скрытые бессознательные мотивы поступков политических дея­телей и находил их в особенностях детского развития, в тех конфлик­тах, которые оставили в душе будущего политика шрамы психологиче­ских травм. Власть же является тем средством, которое компенсирует указанные травмы, что и объясняет ее притягательность.

Современное состояние политической психологии как научной дисциплины

Фундаментальные и систематические теоретические разработки по психологии политики начались в 60-е годы в США под влиянием «пове­денческого движения». Тогда при Американской психиатрической ас­социации была создана группа для изучения проблем международной политики, которая в 1970 году переросла в Институт психиатрии и внешней политики. В 1968 году в Американской ассоциации политиче­ских наук возник исследовательский комитет по политической психо­логии, а в 1979 году на его основе было организовано Общество полити­ческой психологии, уже получившее статус международного (InternationalSocietyofPoliticalPsychology или сокращенно ISPP). Это общество сразу начало издание своего журнала «PoliticalPsychology». В настоящее время публикации по политико-психологической проблема­тике появляются во всех престижных изданиях по политологии и пси­хологии. В ISPP сейчас более 1000 членов практически со всех конти­нентов. Ежегодно оно проводит свои собрания, посвященные наиболее актуальным теоретическим проблемам. Так, годичное собрание 1994 года проводилось в Испании и рассматривало тему: «Психологические аспекты политики изменения», а собрание 1995 года в Вашингтоне обсуждало тему: «Национальное строительство и демократия в мульти- культурных обществах».

Хотя политическая психология получила действительно междуна­родное признание, однако большая часть исследователей живет и рабо­тает все же в США и Канаде. Назовем имена таких крупных ученых, как М.Херманн, Р.Сигел, Д.Сирс, С.Реншон, Ф.Гринстайн, А.Джордж, Р.Такер, Дж.Пост, Б.Глэд, Р.Кристи и десятки их коллег практически во всех североамериканских университетах.

В Европе существуют свои давние традиции анализа политико-пси­хологических явлений. Успешно работают в области политико-психо­логических исследований в Германии (А.Ашкенази, П.Шмидт, ГЛедерер, Х.Д. Клингеманн, Г.Мозер и др.), Франции (А.Першерон, А.Дор­на, С.Московиси), Великобритании (Х.Хаст, М.Биллиг, А.Сэмюэль), а также в Финляндии, Голландии, Чехии, Испании, Польше и других странах. Хотя следует отметить, что традиционные политологи испы­тывают в Европе определенные опасения перед иррационалистически- ми концепциями психологов (прежде всего, перед психоанализом), с которыми у них по преимуществу и ассоциируется политическая пси­хология.

Следует отметить, что интерес к политической психологии наблю­дается и в таких регионах, где раньше и политическая наука, и психо­логия не имели развитыхтрадиций, либо традиционные школы находи­лись в отрыве от современной методологии. Так, в последние десятиле­тия исследования в этой области проводятся в Латинской Америке, в Африке, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в частности, таких стра­нах, как Китай, Индия, Пакистан, не говоря уже об Австралии и Новой Зеландии, где ведется огромная исследовательская работа, издаются десятки монографий.

Хотя единичные книги и статьи появлялись и ранее, отсчет совре­менного этапа развития политической психологии очевидно следует вести с издания в 1973 году коллективной монографии под редакцией Джин Кнутсон, в которой подведены итоги развития этой науки и вы­делены важнейшие направления для дальнейшего исследования • Дру­гой крупной вехой было появление монографии под редакцией М.Хер- манн в 1986 году¹³⁶. Эта книга дает представление о тех изменениях, которые произошли в политической психологии. М.Херманн выделила ледующие позиции. Во-первых,большинство исследователей пришло к убеждению, что фокус изучения должен быть сосредоточен на взаи­модействии политических и психологических феноменов. Во-вторых, объектом исследования должны стать наиболее значимые политические проблемы, к которым привлечено внимание общественности. В-треть­их, следует уделять значительно больше внимание политическому и социальному контексту анализируемых психологических явлений. В- четвертых, необходимо изучать не только результат тех или иных пси­хологических воздействий на политику, но и пытаться понять процесс формирования тех или иных политических убеждений. И, наконец, в-пятых, современные политические психологии стали гораздо более терпимыми в отношении методов сбора данных и исследовательских процедур, полагая, что методологический плюрализм — неизбежное явление на нынешнем этапе развития теории (см. сноску 2).

О состоянии науки во многом можно судить по тому, кому и как широко она преподается. В качестве примера можно взять практику университетов США и Канады. Там в 90-е годы в 78 университетах читалось более 100 курсов политической психологии. Лекции и семина­ры по политической психологии слушало более 2300 студентов только на младших курсах. Преподавание ведется как для студентов-полито­логов, так и для психологов (хотя и в меньшей степени) .

Другим параметром развития науки является ее прикладное ис­пользование. Так, политические психологи активно привлекаются для поиска решений в конфликтных ситуациях. Известна эффективная роль политических психологов во время Карибского кризиса, при за­ключении Кэмп-Дэвидской сделки между Израилем и Египтом. Специ­алисты по политической коммуникации ^в разных странах Европы и Америки внесли свой вклад в подготовку политических лидеров к пар­ламентским и президентским выборам.

Ряд политических деятелей сами владеют психологическим и мо­дами, используют их для выработки стратегии на будущее и для анализа прошлого. Так, один из соперников Дж.Буша по президентским выбо­рам 1988 года, М.Дукакис активно работает в области политико-психологической теории. Такие известные политические деятели, как Р.Ник­сон и Д.Локард психологически осмысливают свой прежний политиче­ский опыт. Интерес к работам по политической психологии проявляю политики всех ориентаций. Они используют данные этой науки для налаживания отношений с общественностью, для мобилизации населе­ния на выполнение реформ, для принятия решений по важнейшим стратегическим направлениям политики.

Отечественная психология политики

Современная российская политическая психология также и -кет замечательных предшественников. Особенно богато наследие конца XIX — начала XX века, когда интерес к личности, к психологическому компоненту социальных процессов был широко представлен и в политической мысли, и в философии, и в нарождавшейся социологии. Мы уже упоминали имя народника Н.К. Михайловского. Развитие этих идей можно наблюдать и в полемике марксистов с народниками, в частности в работах Г.В. Плеханова и В.И. Ленина.

До сих пор представляют не только историческую ценность концепции целого ряда русских мыслителей того периода. Так, в «Очерках по истории русской культуры» П.Милюков прослеживает развитие рос­сийской политической культуры, в частности особенности русского по­литического сознания в его «идеологической» форме на протяжении всей русской истории¹³⁷. В свой русский период П.Сорокин размышлял над проблемой социального равенства, свободы и прав человека¹³⁸. Пере­жив ужасы гражданской войны он попытался их осмыслить не только как социолог, но и как тонкий психолог¹³⁹. В начале века выходят пять маленьких томиков «Психиатрическихэскизов из истории» П.И. Кова­левского, представляющие собой вполне реальную альтернативу пси­хоаналитическим подходам к психобиографии политиков. Позже, уже в 20-е годы, вышла книга Г.Чулкова о русских императорах, где даны блестящие психологические портреты русских правителей¹⁴⁰.

Отдельная страница истории политической психологии связана с психоанализом. Это направление стало необычайно быстро распростра­няться в России особенно после революции 1917 года. О необычайной судьбе тех, кто увлекся ставшей модной теорией З.Фрейда, можно про­честь в книге А.Эткинда «Эрос невозможного»¹⁴¹. Пожалуй, самое пора­зительное в истории расцвета, запрета и вновь проявившегося интереса к психоанализу уже в наши дни — это именно его связь с реальной политикой. Можно без всякого преувеличения сказать, что не будь среди увлеченных идеями психоанализа таких политиков, как Троц­кий, Каменев, Радек, судьба этой психологической школы в России была бы иной.

Еще предстоит осмыслить влияние марксизма на политическую психологию. Но очевидно это можно будет сделать не раньше, чем осядет пыль после политических и идеологических баталий новейшего времени. Сейчас ясно лишь, что тот вариант марксизма, который раз­вивался в Советском Союзе, не слишком способствовал проявлению интереса к этой проблематике. В нашем обществоведении преобладали тенденции, которые подчеркивали определяющую роль масс в полити­ческом процессе и, одновременно, недооценивали значение личностно­го фактора, деятельность отдельных политических групп. При этом трактовка масс была весьма упрощенной. Они понимались как некая безликая сумма индивидов, приводимая в движение волей политиче­ского авангарда. Такие методологические посылки делали ненужным учет психологического фактора. Добавим к этому, что реального знания

0. политическом сознании и поведении отдельных представителей этой массы не было из-за отсутствия обратной связи между правящей элитой и населением.

В этом отношении политическая психология находилась еще в худ­шем положении, чем социальная психология и социология. Последние дисциплины дважды за послевоенный период приступали к изучению человеческих компонентов общества в целом и политики в частности. Оба раза эти попытки были связаны с реформой системы: в годы хру­щевской оттепели и в годы перестройки. Первый этап возникновения серии работ, касающихся политико-психологической проблематики, относится к началу — середине 60-х годов. Работы Б.Поршнева, Ю.Да­выдова, В.Парыгина, Ю.Замошкина и других социологов, историков и психологов ввели в научный оборот проблематику политической дея­тельности в ее человеческом измерении. В эти годы происходит первое знакомство с трудами западных ученых и их критическое переосмысление в советском контексте.

В 70-е—80-е годы эта проблематика перемещается на периферию научных дискуссий и общественного интереса. В то же время, оставаясь невостребованной, она не перестает развиваться в рамках отдельных отраслей знания. Так, в рамках страноведения, под защитой рубрики «критика буржуазной» социологии, политологии и иных теорий были опубликованы результаты отечественных исследований специалистов по развивающимся странам (Б.Ерасова, Б.Старостина, М.Чешкова, Г.Мирского и др.), американистов (Ю.Замошкина, В.Гантмана, Э.Ба­талова), европеистов (А.Галкина, Г.Дилигенского, И.Бунина, В.Иеру- салимского).

Политологи-страноведы обсуждали такие проблемы, как полити­ческое сознание и поведение, политическая культура, политическое участие и другие политико-психологические сюжеты, оставаясь в рам­ках зарубежного материала, так как проводить непосредственное исс­ледование своей собственной политической жизни не рекомендовалось. Книги А.Галкина, Ф.Бурлацкого, А.Федосеева, А.Дмитриева, Э.Кузь­мина, Г.Шахназарова и других советских политологов заложили основу современной политологии в целом и политической психологии в част­ности. Создание Советской ассоциации политических наук способство­вало поискам отечественных политологов в указанном направлении, помогало их приобщению к зарубежному опыту исследований.

Второй период обостренного общественного интереса к психологи­ческим аспектам политики начался в середине 80-х с началом процесса демократизации и гласности, получившем название «перестройка». Первыми на запрос реальной политической практики откликнулись те ученые, которые уже имели определенный исследовательский опыт и интерес к политико-психологической проблематике: А.Асмолов, Э.Ба­талов, Г.Дилигенский, Е.Егорова-Гантман, И.Кон, Д.Ольшанский, А.Петровский, С.Рощин, Ю.Шерковин и другие известные политологи, психологи, социологи. За ними последовали их ученики, более молодые исследователи.

В 90-е годы сама политика дала новый мощный толчок к развитию политической психологии. Начал формироваться социальный заказ на исследования по электоральному поведению, восприятию образов вла­сти и политиков, лидерству, психологическим факторам становления многопартийности, политической социализации и многим другим.

Сейчас в стране работают десятки исследователей, ведущих как фундаментальные, так и прикладные исследования, занимающихся од­новременно аналитической и консультативной работой. Особенно вос­требованы немногочисленные специалисты в этой области в период выборов, где они способны просчитать ситуацию не на глазок, а с ис­пользованием специального научного инструментария.

Созданы специальные научные подразделения в области политиче­ской психологии в Москве и Санкт-Петербурге. Курсы лекций читаются во многих отечественных университетах. Вышли первые учебные посо­бия по политической психологии¹⁴². В 1993 году образовалась Российская ассоциация политических психологов, которая является коллективным членом ISPP.