3. Власть, партии и массы осенью 1917. Радикализация демократической альтернативы и приход к власти большевиков.

К исходу лета 1917 г. Россия вновь вступила в полосу серьезных потрясений. Временное правительство, предотвра­тив в конце августа с помощью рабочих и солдат Петрограда попытку переворота генерала Л.Г. Корнилова, в очередной раз не пошло на принятие неотложных мер: вопрос о земле не решался, переговоры о мире не были начаты, созыв Учреди­тельного собрания оттягивался. В то же время сам факт по­пытки переворота в значительной степени изменил возможно­сти политического выбора для российских партий, сдвинув его влево, в сторону радикализма. 2 сентября 1917 г. члены ЦИК приняли резолюцию о созыве Демократического сове­щания, которому предстояло принять окончательное решение по вопросу о власти. В этой ситуации, когда логика нарастав­шего кризиса подводила массы к максималистскому восприя­тию действительности, оставалась ли возможность реализа­ции демократической альтернативы или она была полностью утрачена? Безусловно, оставалась, хотя сё внутреннее содержание трансформировалось: из либерально демократическом весной 1917 г. она превратилась в демократическую летом 1917 г., о чем свидетельствовали выборы в органы местного самоуправления (земства, городские думы и т. д.), в ходе которых повсеместно победил меньшевистско-эсеровский блок. К осени 1917 г. данная альтернатива по-прежнему существовала, хотя ее реализация предполагала более радикально-демократический вариант и зависела, в первую очередь, от действий этого блока и в целом от социалистических партии.

Вследствие разгрома «корниловщины» потерпели пораже­ние наиболее активные силы контрреволюции и пострадал престиж кадетов, оказавшихся в глазах масс связанными с нею. Стремясь преодолеть правительственный кризис, Керен­ский после переговоров с ВЦИК создал 1 сентября новый орган власти - Совет пяти или Директорию без участия каде­тов. В этот же день Россия была объявлена республикой. 2 сен­тября 1917 г. члены ЦИК приняли резолюцию о созыве Де­мократического совещания, которому предстояло принять окон­чательное решение по вопросу о власти.

В разосланном на места за подписями Чхеидзе и Авксенть­ева сообщении говорилось, что предстоящее совещание долж­но стать «съездом всей организованной демократии России» [52]; приглашались представители от всех организаций со­ветской и несоветской (думы, земства, кооперативы и т.д.) демократии с целью решения вопроса о формировании нового правительства в период до II съезда Советов, назначенного первоначально на середину сентября, но затем отсроченного.

Всероссийское Демократическое совещание проходило в Петрограде с 14—22 сентября; на нем присутствовало 1582 делегата от Советов, кооперации, профсоюзов, органов местно­го самоуправления, армии и т. д. Среди делегатов, заявивших о своей партийной принадлежности, было 532 эсера (в том числе 71 – левых), 172 меньшевика ( в том числе 56 – интернационалистов), 141 – от аналогичных партий национальных регионов, 136 большевиков, итого около 1000 представителей социалистических партий. За эти дни лидеры эсеро-меньшевистского блока «обежали полный круг»: от отказа участвовать ко Временном правительстве и признания необходимости создания Демократическим совещанием новой власти (однородного демократичес­кого правительства) до возвращения к идее коалиции с кадетами [53]. На заседании меньшевистской фракции Потресов доказывал, что коалиция необходима, Церетели - что она возможна, хотя он не возражал и против однородной власти. Дан, согласно его воспоминаниям, полагал необходимым образование однородного демократического правительства. Подобные настроения были и в партии эсеров. Даже А.Ф. Ке­ренский заявил о совей готовности передать власть демократическому правительству, сам ЦИК Советов признал это необходимым. Однако из-за сопротивления части лидеров в собственной среде, а также из-за откровенно прокоалиционной позиции «несоветской» демократии: представителей земств, городских дум, кооперации, недостаточно четкой позиции большевистской фракции во главе с Л.Б. Каменевым, эта идея на совещании не реализовалась. Главным результатом Демократи­ческого совещания стало образование постоянно действующего органа — Временного Совета Российской республики (Пред­парламента), председателем которого был избран Н.Д. Авксен­тьев. На данный орган возлагались функции окончательного решения вопроса о власти. Меньшевистские лидеры ЦИК Со­ветов рассчитывали, что с помощью Совета Республики и про­изойдет смена коалиционного правительства «правительством чисто демократическим» в ближайшей перспективе также, как и на почве его «органической» работы, «несоветская» демокра­тия присоединиться к общей идее [54]. Велись также перего­воры меньшевиков с большевиками в целях создания такого правительства, и большевики даже провели через ЦК своей партии (в отсутствие Ленина) решение об участии в Совете Республики. Однако Ленину удалось доказать лидерам большевистской фракции Л.Б. Каменеву и Л.Д. Троцкому необ­ходимость отказаться от всяких соглашений в предпарламен­те, а затем 7 октября и покинуть его.

23 сентября Совет Республики одобрил создание третьего коалиционного правительства. В него вошли 10 социалистов и 6 либералов, в том числе 4 кадета. Министром-председате­лем и Главковерхом стал Керенский. Участие кадетов в пра­вительстве было одобрено незначительным большинством голо­сов: 776 человек высказались за коалицию, 688 - против. Исключив «партии, скомпрометировавшие себя в деле Корни­лова», Совещание согласилось на участие в правительстве кадетов, в индивидуальном порядке позволив Керенскому в целях поддержки «политической элиты нации» ввести в свой кабинет Коновалова (заместитель), Кишкина и Третьякова [55].

Характерно, что ни один из сколько-нибудь видных лидеров социалистических партий в правительстве не участвовал. Все их усилия в конце сентября и октябре были сосредоточены на работе в Предпарламенте и ЦИК Советов и имели своей целью подтолкнуть правительство к принятию соответствующих мер, а именно: немедленно начать переговоры о мире; немедленно передать все помещичьи земли в руки местных земельных комитетов еще до созыва Учредительного собрания. По мнению Ф.И. Дана, А.Р. Гоца и др., только на почве этой программы можно было противостоять усиливающемуся влиянию большевиков, уход которых из Предпарламента был небезосновательно воспринят их партиями как призыв к восстанию.

В начале октября меньшевики, а в какой-то степени и эсеры предприняли не одну попытку, по словам Н. Суханова, взять «довольно твердый курс влево». Это проявилось в ряде конкретных шагов, свидетельствовавших о попытке выйти из тени Временного правительства. 3-5 октября 1917 г. на закрытом заседании ЦИК Советов рассматривал вопрос о войне и мире. В принятой резолюции говорилось о созыве в бли­жайшее время межсоюзнической конференции, а в инструк­ции делегату ЦИК для поездки на нее содержались положе­ния о необходимости мира, отмены всех контрибуций, запре­щения тайной дипломатии, предоставления полного самооп­ределения Польше, Латвии и Литве, решения путем плебисцита вопросов государственно-национальной принадлежности мно­гочисленных спорных территорий и т.д. [56]. В известном смысле, это была выработка внешнеполитической позиции, альтернативной по отношению к действиям правительства, которое хотя и подтвердило 25 сентября 1917 г. свое обеща­ние обсудить с союзниками на конференции в Париже в нача­ле ноября вопрос о пересмотре договоров, но деятельность свою в данном направлении активизировало слабо.

А.Ф. Керенский в своих мемуарах сообщил о предполагав­шемся к 15 ноября заключении сепаратного мира России с Турцией и Болгарией, а также о получении им во второй поло­вине октября секретного послания министра иностранных дел Австро-Венгрии - главного союзника Германии с аналогич­ным предложением. И далее автор мемуаров, ретроспективно оценивая ситуацию, выразил твердую уверенность в том, что восстание большевиков 24—25 октября неслучайно совпало по времени с кризисом в австро-германских отношениях, как неслучайно «совпало» контрнаступление немецких войск с пред­принятой Лениным попыткой восстания в июле» [57]. Судя по всему данные события действительно имели место, как воз­можно предположить и определенную взаимосвязь между ними. Но сегодня очевидно и другое: в условиях почти открытых приготовлений большевиков к захвату власти Керенский делал ставку исключительно на силу, сохраняя иллюзии относительно возможности легко их «раздавить» с помощью вызванных с фронта «верных» войск и упорно не замечая роста воинственной активности солдатских и рабочих масс, на поддержку хотя бы части которых и рассчитывали лидеры большевиков, определяя общественно-политические задачи момента.

Именно в это время в Совете Республики на совместно заседании его комиссий - военной и по иностранным делам - был специально заслушан доклад военного министра генерала А. И. Верховского, который с цифрами и фактами в руках убедительно доказывал полную невозможность для русской армии продолжать войну и требовал крутого перелома внешней политики правительства, отчетливо осознавая, что глав­ным по привлечению масс на свою сторону был лозунг немедленного мира. Его, по воспоминаниям Ф.И. Дана, поддержала вся «левая» часть Совета, но через несколько дней он был уволен «в отпуск».

Заседание Предпарламента 24 октября оказалось после­дним. Оно стало

знаменательным не только потому, что состо­ялось накануне захвата власти большевиками, но и по ряду других обстоятельств: на нем выступили с речью министр-председатель Керенский, вновь сделавший упор на военные меры в борьбе с большевиками и потребовавший от Совета Республики «всей меры доверия». В ответ Ю.О. Мартов поставил вопрос о реорганизации правительства, и впервые открыто против политики третьего коалиционного правитель­ства выступили «ответственные» деятели ЦИК, в частности, Ф.И. Дан, А.Р. Гоц и др. Была принята резолюция (123 - за, 102 — против) левых фракций, составленная Даном и Мар­товым. Первоначальным шагом, который мог бы помешать готовившейся акции большевиков, резолюция предусматрива­ла немедленное издание декрета о передаче помещичьей земли в ведение земельных комитетов, о немедленных мирных пере­говорах и созыве Учредительного собрания. Ф.И. Дан сформи­ровал своего рода «делегацию от социалистических групп» в составе себя, А.Р. Гоца и председателя Предпарламента Н.Д. Авксентьева, которая должна была убедить правитель­ство, заседавшее в Зимнем, действовать в соответствии с при­нятой резолюцией, немедленно оповестить об этих решениях население рассылкой телеграмм и расклейкой афиш. Однако предложение не было принято. А.Ф. Керенский, по словам Ф.И. Дана, производивший впечатление человека, до после дней степени измотанного и измученного, опять-таки выразил сомнение в способности большевиков к восстанию и возмож­ности опоры их на значительные слои населения, влияние на которые большевиков будет теперь «быстро падать» [58]. Такую недальновидность премьера понять трудно, хотя А.Ф. Керенский, уже находясь в эмиграции, попытался объяснить свое восприятие событий тех дней, обратив внимание на то, тогда, как многим казалось, страна уверенно шла по пути демократии к Учредительному собранию. С другой стороны, привыкнув издавна с первого взгляда опознавать обычную реакцию в «мундире» генерала на «белом коне», все они, тогдашние вожди революции, не смогли вовремя распознать самого «опасного, упорного и безжалостного врага - контрреволюцию, перерядившуюся в рабочую блузу, в солдатскую шинель, в матросскую куртку»[59]. Аналогично оценил последующие события и лидер партии эсеров В.М. Чернов, подчеркнув, что как в математике минус, умноженный на минус, дает плюс, так и в социологии «революция в революции» дает контрреволюцию [60].

Но как бы то ни было, с этого момента вопрос о существо­вании Временного правительства и вообще о характере власти решался уже не в его недрах.

Ощущение надвигавшейся трагедии владело многими пред­ставителями демократии накануне и в первые месяцы после Октября. Попытки преодолеть противостояние реализовывались в постановке рядом социалистических партий проблемы формирования однородного правительства, что в те дни озна­чало создание его из представителей именно этих партий. Для реализации демократической альтернативы даже осенью 1917 г. были определенные предпосылки. Прежде всего, судя по росту чис­ленности, популярность социалистических партий интенсивно возрастала. Как известно, на объединительном съезде мень­шевиков (август 1917) было оглашено, что в партии состояло 193 тысячи членов. Причем, партия имела сторонников среди наиболее высококвалифицированных рабочих-печатников, железнодорожников и рабочих сталелитейной отрасли в про­мышленных центрах юга страны, а также в профсоюзах. Боль­шевистская партия, согласно данным, приведенным Я.М. Свер­дловым на VI съезде РСДРП (б) (июль-август 1917 г.), насчи­тывала 240 тыс. Социалисты-революционеры были самой мно­гочисленной партией в стране, число ее членов в данный период доходило до миллиона. Выборы в июле-августе 1917 г. в го­родские думы Петрограда, Москвы и др. крупных центров показали, что эсеры были не только крестьянской партией, но имели серьезное влияние и в промышленных регионах.

Очевидно и то, что осенью 1917 г. в целом резко политизированное население требовало кардинальных перемен. Будущее его значительной частью виделось (если брать программные формулы) «социалистическим». Безусловно, что не только среди рабочих, солдат и крестьян, представлявших социализм не как прыжок в неведомое будущее, а как конкретный ответ на назревшие проблемы, но и между разными социалистическими партиями не существовало единого представления о будущем страны. Бесспорно и то, что с большевиками российских социал-демократов (меньшевиков) и социалистов-революционеров расхождения были не только по вопросу о сроках, способах и методах реализации социалистической пер­спективы, но и самому пониманию социокультурного типа России в данном состоянии. Несмотря на неоднородность су­ществовавших в них течений, а также усилившееся идейное размежевание, они пытались отстаивать демократические иде­алы, увязывая их реализацию с концепцией демократической России с сильными социальными приоритетами для всех сло­ёв трудящихся. Накануне Октябрьского переворота данные партии через серию проб и ошибок вплотную приблизились к осуществлению этой задачи в политической области.

Придя после провала корниловского мятежа к мысли о создании «однородного демократического правительства», ле­воцентристские силы обеих партий — меньшевиков и эсеров трансформировали эту идею, признав накануне самого захвата власти большевиками необходимость однородно-социалистического правительства. Формулу такого правительства выдвинул Ю.О. Мартов сначала на заседании Предпарламента 24 октября, а затем на совещании меньшевистской фракции в канун открытия Второго Всероссийского съезда Советов в ночь с 24 на 25 октября 1917 г., ее поддержали и многие революционные оборонцы, согласившись с необходимостью противопоставить прежней коалиции радикальную альтернативу. Были приняты соответствующие тезисы, которые предлагалось включить в проект политической резолюции Второго съезда Советов. По существу, речь шла о передаче власти на данном съезде мирными, парламентскими средствами новому правительству, составленному из представителей социалистических партий и призванному немедленно взяться за проблемы мира и земли; Временное правительство, таким образом, было бы легально отстранено. Тем самым сформировалась бы вполне реальная альтернатива вооруженному восстанию, которое готовилось большевиками под лозунгом решения тех же проблем.

Характерно, что и среди большевистского руководства на протяжении всех восьми месяцев довольно распространенными были центристские настроения, связанные с попытками укрепить диалоговую основу возможных компромиссов с меньшевистским блоком. Не ослабли они и в сентябре. Дискуссия, начатая в среде большевиков ленинскими письмами «Марксизм и восстание», «Большевики должны взять власть» от 12-14 сентября 1917 года, не встретила поддержки: большинство ЦК РСДРП (б) отвергло его предложение о практической подготовке вооруженного восстания, собираясь мирно дожить до Учредительного собрания.[61] Более того: было предложено сжечь указанные письма, кроме одного экземпля­ра, чтобы не вносить раскол в рабочую среду. Как известно, большевики приняли участие в работе Демократического со­вещания (сентябрь 1917 г.), а затем образовали фракцию из 58 человек для вхождения в Предпарламент, который начи­нал свою работу 7 октября. Именно в этот день в Петроград из Финляндии вернулся В.И. Ленин. Проявив невероятную настойчивость и опираясь внутри ЦК РСДРП(б) на поддерж­ку Л.Д. Троцкого, избранного к этому времени председателем Петроградского Совета, Ленин сумел доказать большинству членов ЦК необходимость восстания и прямого захвата влас­ти, проведя кампанию против «несогласных», группировав­шихся вокруг Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева. 10 октября состоялось заседание ЦК РСДРП (б), на котором в присут­ствии 12 из 21 членов ЦК было принято решение о восстании: «за» высказалось 10 человек, против — Каменев и Зиновьев. Свою позицию они изложили в письме «К текущему моменту» от 11 октября 1917 г., доказывая нецелесообразность воору­женного восстания как средства завоевания власти,. назвав данную политику «губительной» и подчеркнув, что только Уч­редительное собрание и Советы могут быть «тем комбиниро­ванным типом государственных учреждений», к которому дол­жна идти партия и лишь на базе которых она приобретет «громадные шансы на действительную победу». Стремление же захватить власть в расчете на «большинство международного пролетариата» было названо попыткой «построить все... расчеты на песке» [62]. Аргументация против восстания развивалась ими также и на расширенном заседании ЦК большевиков 16 октября, где они, а также член ЦК А.Г. Шляпником ссылались на неподготовленность России к социализму, на трудности государственного управления, на колебания масс. Позиция В.И.Ленина была непоколебимой, главными аргументами в пользу восстания были следующие: «настроением масс руководствоваться невозможно, ибо оно изменчиво и не поддается учету»; большевики же, выступив теперь, будут «иметь на своей стороне всю пролетарскую Европ» [63]. Такими категориями мыслили партийные лидеры.

На практике же и до Октября, и после на местах социалистические группы часто плодотворно сотрудничали в решении многих вопросов, совместно работая в региональных и городских Советах, городских и районных думах. Эти настроения вполне определенно выразили и участики Второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, открытого на правах председателя Президиума 1-го ВЦИК Ф.И. Дано и 25 октября 1917 г. в 22 ч. 40 м. Отвечая на вопросы анкеты, распространявшейся среди делегатов съезда, двадцать четвертым пунктом которой предлагалось сформули­ровать отношение к вопросу о характере власти, 505 человек из 673 заявили, что прибыли для того, чтобы поддержать пе­реход «всей власти к Советам» (подавляющее большинство в Советах принадлежало социалистическим партиям) [64]. Ха­рактерно и то, что Председателем Президиума еьезда был из­бран Л. Каменев, сторонник создания однородного правитель­ства. Первым слово взял меньшевик-интернационалист Ю.О. Мартов, предложивший создать правительство из пред­ставителей всех «советских» партий, которые делили бы меж­ду собой власть [65]. Идею Ю.О. Мартова поддержал эсер С. Мстиславский. От большевистской фракции выступил А. Лу­начарский, самый «бархатный» из большевистских ораторов, заявивший, что фракция большевиков решительно ничего не имеет против предложения Мартова. И оно было принято еди­ногласно под бурные аплодисменты всего зала, но, однако, так и не было реализовано. «Штурм» Зимнего дворца, органи­зованный большевиками (еще днем был разогнан Предпарла­мент, заседавший в Мариинском дворце), вновь пробудил страхи колебавшихся до этого меньшевиков и эсеров перед возможностью сотрудничества с партией Ленина — Троцкого. Большевики нанесли превентивный удар, и около 70 представителей умеренных социалистических партий, а затем и меньшевиков-интернационалистов покинуло съезд. В.И. Ленин от­сутствовал в первый день работы съезда, находясь в Смольном, где был «штаб» восстания. В этот день, а точнее в ночь с 25 по 26 октября на съезде в связи с уходом части делегатов выступил Л. Троцкий. «Восстание народных масс, — гремел он, - не нуждается в оправдании... Тем, кто отсюда ушел и кто выступает с предложениями, мы должны сказать: вы жалкие единицы, вы банкроты,... отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории». По его же предложению съезд принял резолюцию, осудившую их уход.

Одновременно был утвержден состав Совета Народных Комисаров во главе с Лениным и избран многопартийный ВЦИК. В его состав вошли 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернацитоналистов, 3 украинских социалиста и один эсер-максималист. Председателем был избран Л.Б.Каменев; 8 ноября (после его отставки) его заменил Я.М. Свердлов.

Была ли исчерпана возможность формирования многопартийной политической системы? Объективно, т.е. по расстановке социально-политических сил такая возможность сохранялась в течение всего 1917 года, постепенно убывая. Об этом свидетельствовала прежде всего попытка руководителей Всероссийского исполнительного комитета профсоюза железнодорожников (Викжеля) под угрозой всеобщей забастовки заставить, социалистические партии провести совещание с целью достижения соглашения. Переговоры длились с 29 по 31 октября 1917 г. В них приняли участие большевики, меньшевики-интернационалисты, меньшевики, эсеры, представители профсоюза. От интернационалистов выступал Ю.О. Мартов, подчеркнувший, что «наступила последняя минута, когда еще можно найти общую почву, чтобы вывести страну из страшного кризиса», его поддержал Ф.И. Дан и др. меньшевики [66]. Эсеры настаивали на создании правительства, состоявшего не из профессиональных партийных политиков, а из «людей деловых, специалистов». Большевиков представляли Л.Б. Каменев и Д.Б. Рязанов, даже по отзывам оппонентов считавшийся «энциклопедически образованным человеком». В ходе переговоров большевики согласились на расширение «базы пра­вительства», изменение его состава и даже склонялись к выводу из него Ленина и Троцкого, на чем настаивали эсеры и меньшевики. Более того, после долгих дебатов большевики под­держали принятие «эластичной» резолюции, предлагавшей создание вместо избранного на II съезде Советов ВЦИК «Вре­менного народного совета», в состав которого должны были войти 100 членов Совета рабочих и солдатских депутатов, 75 членов крестьянского Совета, 100 делегатов Петроградской и Московской дум и 50 делегатов от всероссийских профессиональных союзов. Также предполагалось немедленное формирование однородно-социалистического правительства, в первую очередь из специалистов, в списочном составе кото­рых не были упомянуты Ленин, Троцкий и Керенский [77]. В качестве возможной главы нового правительства называ­лись В.М. Чернов и Н.Д. Авксентьев.

Однако разгром 30—31 октября под Петроградом казачьей дивизии

ген. П.Н. Краснова, выступившего в поддержку бывшего премьера Керенского, сразу же ужесточил позицию большевикови. Ленин и Троцкий выступили против продолжения переговоров, и после ультиматума ЦК большевиков в ночь на 2 ноября переговоры были разорваны. В знак протеста Л.Б. Каменев, А.И. Рыков, В.П. Милютин, В.П. Ногин вышли из

состава ЦК большевиков. Подали в отставку и ряд советских наркомов и руководителей (Ногин, Рыков, Милютин, Рязанов, Теодорович, Арбузов, Ларин и др.). К ним присоединился и А.Г.Шляпников. Это был первый правительственный кризис новой власти, связанный с вопросом о целесообразности чисто большевистского правительства и характере социального прогресса для России.

Свое отношение к данной проблеме в эти дни пытались определить не только партийные элиты, но и массы. 12 нояб­ря 1917 г. прошли выборы в Учредительное собрание: за эсе­ров проголосовало 58% всех избирателей, за социал-демокра­тов — 27,6% (причем 25% за большевиков, 2,6% — за меньшевиков), за кадетов — 13%. Характерно также и то, что большевики имели преобладание в столицах, эсеры стали бес­спорными лидерами в провинции.

То, что за эсерами шло подавляющее большинство кресть­янства, преобладавшего в структуре населения России, и зна­чительная часть интеллигенции, продемонстрировали два съезда крестьянских депутатов: Чрезвычайный (10—25 ноября) и II Всероссийский (26 ноября — 10 декабря).

После Октября в системе деятельности Советов сохраня­лось своеобразное двоецентрие. Наряду с ВЦИК Советов, из­бранном на II съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, продолжал действовать Исполнительный комитет Всероссийского Совета крестьянских депутатов во главе с В.М. Черно­вым, созданный Первым Всероссийским съездом Советов крестьян в мае 1917 г. Из общего числа 1429 Советов, имевшихся в стра­не в сентябре-октябре, 455 был и крестьянскими.

Потому уже на первом заседании ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов был поставлен в повестку дня вопрос о необходимости слияния Советов.

Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов работал с 10 по 25 ноября 1917 г. в Петрограде. На первом заседании съезда присутствовало около 260 делегатов и лишь к 18 ноября их стало 330, в том числе 195 левых эсеров, 37 большевиков, 65 правых эсеров и эсеров центра, остальные - беспартийные. Обстановка на съезде была напряжённая. Предложение большевиков заслушать доклад В.И. Ленина как председателя Совнаркома было сразу же и категорично отклонено.

Вопрос «о власти» обсуждался по предложению левых эсеров и в их постановке - необходимо создать правительство социалистических партий, от народных социалистов до большевиков включительно. За предложение Ленина признать решения II Всероссийского съезда рабочих и солдатских проголосовало лишь 45 делегатов. Началась серия частных совещаний большевистских представителей с эсеровским руководством съезда. Роль «троянского коня» сыграли левые эсеры, в конце концов поддержавшие большевиков. С большим трудом уже в конце работы съезда удалось добиться так необходимого большевикам решения о поддержке решений II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов и об объединении Советов.

Не менее драматичной была обстановка и на Втором Все­российском съезде крестьянских депутатов, проходившем с 26 ноября по 10 декабря. Из 790 делегатов большевиков поддер­жали лишь 91, 305 было правых эсеров и эсеров центра, 350 левых эсеров. Острейшая полемика развернулась вокруг от­ношения к Учредительному собранию и к декрету СНК от 28 ноября, объявлявшему кадетов врагами революции и народа.

Лучшие большевистские ораторы боролись за голоса деле­гатов. Кроме Ленина, выступили Володарский, Троцкий и ряд других их лидеров. Зиновьеву не дали произнести речь. Троц­кого, который до этого, выступая на многочисленных митин­гах, неоднократно напоминал о необходимости террора и в этой связи о важном изобретении Великой французской рево­люции — гильотине, укорачивавшей человека на всю длину его головы, делегаты согнали с трибуны криками: «Палач! Убийца!» [67]. В речи 2 декабря В.И. Ленин открыто заявил о главной политической позиции своего окружения: «Советы выше всяких партий, всяких учредительных собраний» [68]. Последнее было тем более неожиданным, что означало отход от решений II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов, на котором, как известно, все принятые решения, в т. ч. о формировании и функциях СНК, объявлялись дей­ствовавшими лишь до с о з ы в а У ч р е д и т е л ь н о г о собрания, т. е. временными. Добившись поддержки половины состава съез­да, большевики и левые эсеры покинули его заседание.

Таким образом, в позиции Ленина по отношению к Учре­дительному собранию произошли изменения, что подтвердил, например, в своих воспоминаниях наиболее близкий к нему в те дни Троцкий. Он отмечал, что почти сразу же после Ок­тябрьского переворота Ленин стал настаивать на отсрочке Учредительного собрания, объясняя это тем, что оно могло оказаться по составу «кадетско-эсеровско-меньшевистским».

Многие из ленинского окружения возражали, даже Я.М. Свердлов подчеркивал, что большевики сами обвиняли Временное правительство в оттягивании его созыва. Оставшись в меньшинстве со своей позицией, Ленин все внимание перенес на организационные меры по роспуску еще не созванного Учредительного собрания. «Ошибка явная, — говорил он, — власть уже завоевана нами, а мы между тем поставили сами себя в такое положение, что вынуждены принимать во­енные меры, чтобы завоевать ее снова» [69].

В основе такой политической переориентации лежал целый комплекс факторов. Во-первых, сравнительно легко большевики захватили власть в Петрограде. Это не могло не рождать надежд, что удастся закрепить достигнутые завоевания столь же легко, одним революционным натиском. Как извес­тно, им это удалось. До недавнего времени преувеличивалась степень, а главное — глубина и организованность оказывае­мого в первые дни и месяцы сопротивления Советской власти со стороны свергнутых государственных структур. Касаясь не использованных противниками возможностей, следует помнить, что А.Ф. Керенский и его окружение действовали так, как действовали — видимо, иначе не могли. Но вряд ли серьез­ную угрозу Петрограду в те дни могла представлять тысяча казаков, которая согласилась выступить в поддержку Керенс­кого после его отъезда из Петрограда на фронт.

Во-вторых, из анализа прошлых европейских революций большевики сделали однозначный вывод, что только бескомп­ромиссность в принятии политических решений и радикализм затеянной реорганизации позволяет удержаться у власти и обеспечить успех. Ленин постоянно, особенно в первые дни после переворота, «типизировал» Октябрьский переворот с Великой французской революцией как одномасштабным яв­лением по силе своих исторических последствий, а также с Парижской коммуной по социально-классовому содержанию. По этой типологии большевикам отводилась роль пролетарских якобинцев, требовавшая от них жестоких, диктаторских методов, к чему они были подготовлены (доктринерски и психологически) историей формирования своей партии.

В-третьих, на взгляды большевиков громадное влияние оказывали и надежды на мировую «пролетарскую» революцию, ее непосредственную близость. Поэтому Ленин и его окружение сразу же стали отдавать предпочтение не демократическом общенациональным преобразованиям, а прямым «антикапиталистическим» действием в наиболее жестком варианте. Советы в этой связи стали рассматриваться не только как особый тип демократизма, выдвигавший авангард трудящихся и делавший из них «и законодателя, и исполнителя, и военную охрану», но и как форма реализации интересов данного авангарда в международном масштабе, ибо в их лице, по мнению лидера большевиков, теперь создалось «нечто великое, новое и небывалое в истории мировой революции» [70].

Позднее в статье «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата», написанной к двухлетнему «юбилею» этих событий, Ленин переведет эти настроения на уровень теоретических обобщений. В противовес взглядам лидеров «мелкобуржуазных» партий, которые, но его словам, смотрели на «государственную власть как на какую-то святыню, идол или равнодействующую формальных голосований...», главным моментом для партии большевиков был факт завоевания государственной власти и использования ее как орудия своего класса. В этих целях должен быть «вдребезги» разру­шен старый государственный аппарат и создан новый, вырас­тавший из распространения классовой борьбы «вширь и вглубь». При этом считалась вовсе необязательной поддержка данных мероприятий большинством населения; избирательное право рассматривалось лишь как показатель зрелости понимания своих задач разными классами, но решение их должно было достигаться «не голосованием, а всеми формами классовой борьбы, вплоть до гражданской войны» [71].

Логика событий разворачивалась все круче для небольше­вистских партий. И по мере того, как все более жесткой становилась позиция большевистского руководства, все более призрачной выглядела возможность иной альтернативы, хотя политические оппоненты большевиков проявили неоднократ­но демонстрируемую готовность к компромиссу. Об этом сви­детельствовали проходившие почти одновременно последние партийные съезды эсеров и меньшевиков. Четвертый съезд ПСР проходил 26 ноября — 5 декабря 1917 г. в зале физической аудитории Технологического института в Петрограде. С докла­дом о текущем моменте и тактике партии выступил В.М. Чер­нов. Он выделил три главных вопроса, на которых следовало сконцентрировать внимание партии: критика ошибок револю­ционной демократии, в том числе — и ЦК ПСР; необходи­мость заключения мира для России; подготовка к созыву Уч­редительного собрания. По признанию самих делегатов, боль­шинство съезда заняло «левоцентровую» позицию, выражен­ную В.М. Черновым. Заявив о недостаточно четкой тактической линии партии накануне октябрьских событий, Чернов предло­жил отказаться от идеи насильственной ликвидации больше­вистского режима, поскольку его поддерживала какая-то часть трудящихся города и деревни. В качестве главной задачи он назвал сплочение оппозиционных большевизму социалисти­ческих партий под лозунгом защиты Учредительного coбpания. Именно оно, по мнению эсеровского лидера, должно было расставить политические партии «по своим мостам», примирить советские и общедемократические организации трудящихся, избежать гражданской войны [72]В резолюции, принятой по докладу, был представлен новый вариант эсеровской модели российской демократии в виде комбинации Учредительного собрания и Советов. Последним было уделено большое внимание и в докладе о деятельности ЦК ПСР, сделанным В.М. Зензиновым. Подчеркивалось, что Советы необходимо укреплять как могучие классовые организации. Также была определена роль партии социалистов-революционеров как конструктивной оппозиционной силы по отноше­нию к правящему режиму. Предполагалось в ходе работы Учредительного собрания противопоставить большевистскому методу раздачи «невыполнимых обещаний» тактику серьезно­го законодательного творчества.

Аналогичной была позиция другой оппозиционной партии, РСДРП (объединенной). Меньшевистская пресса в первые дни пестрела воззваниями ЦК, в которых октябрьские события оценивались как удар в спину революции. Единственным га­рантом стабилизации политической обстановки в стране лиде­ры меньшевиков называли Учредительное собрание, что в ча­стности подчеркивалось в обращении ЦК РСДРП (о) к рабо­чим Петрограда 28 октября 1917 г. [73]. На проходившем с 30 ноября по 7 декабря 1917 г. Чрезвычайном съезде РСДРП (Объединенной) этот вопрос рассматривался как первооче­редной. С докладом по текущему моменту и задачам партии в Учредительном собрании выступил Ю.О. Мартов, поддержан­ный левоцентристским большинством съезда. Как заметил позже один из делегатов Д. Далин, на съезде «массив партии» порвал с оборонческой позицией, что дало перевес левым силам и отразило «реальную эволюцию в партии». В известном смысле новаторской для социалистической оппозиции была мысль, высказанная Ю.О. Мартовым на съезде о том, что октябрьские события не являлись «исторической случайностью», они были «продуктом предыдущего кода общественного развития» [74]. Его поддержали и другие участники съезда. Например, делегат Н. Рожков заявил, что в октябрьских событиях имела место и вина меньшевиков, которые не сделали все возможное для достижения мира и борьбы с хозяйственной разрухой. В резолюции по текущему моменты было признано, что победа Советской власти – меньшее зло по сравнению с попытками ее насильственного свержения по имя демократии; прозвучал призыв к объединению всех революционно-демократических сил в интересах создания республики Советов с Учредительным собранием во главе. В качестве первоочередных конкретных мер назывались: заключение мира, передача земли крестьянам, государственное регулирование всего производственного комплекса страны, которое меньшевики не отождествляли с рабочем контролем, рассматривая последний как специфическую форму классовой борьбы на фабриках и заводах, не способствующую преодолению разрухи. Предложенные меры должны были способствовать демократической реорганизации общественного строя и подготавливать предпосылки для осуществления со временем социалистической перспективы. В тактическом плане предполагалось призвать массы к борьбе за созыв Учредительного собрания, хотя меньшевики и предвидели свой неуспех в ходе выборов.

Единственной партией, которая стала срочно менять свои лозунги по отношению к Учредительному собранию, оказа­лась партия левых социалистов-революционеров (ПЛСР). На ее первом съезде, открывшемся 19 ноября 1917 г., П. Прошьян, В. Трутовский, Б. Кац, заняли проленинские позиции в отно­шении к собранию. Прошьян прямо заявил: «Конечно, отдать власть Учредительному собранию, сложить свое боевое ору­жие мы не можем и не должны» [75]. Руководство ПЛСР дало согласие на вхождение в большевистское правительство; 9 декабря 7 представителей левых эсеров вошли в состав СНК, а затем и в состав ЧК. Это была первая и последняя коалиция в Советской России, сыгравшая важную роль в выживании большевистской власти и судьбе Учредительного собрания.

Избранное впервые в истории России путем всеобщего и равного голосования, Учредительное собрание не вписывалось в механизм «диктатуры пролетариата», поскольку в силу ма­лочисленности рабочего класса не могло обеспечить его при­оритета, а тем более приоритета «пролетарской» партии, ка­ковой считали себя большевики.

26 ноября Ленин подписал декрет «К открытию Учреди­тельного собрания». Согласно ему, первое заседание могло со­стояться лишь по прибытии 400 делегатов. Стало ясно, что в назначенный срок, 28 ноября, оно не соберется. Полемика по вопросу о судьбе Учредительного собрания, теперь уже в среде большевиков, продолжалась. Большинство членов Временного Бюро большевистской фракции Учредительного собрания (Л. Каменев, В. Милютин, А. Рыков и др.) выразили несог­ласие с ленинской позицией, полагая, что не переход власти в руки Советов, а именно созыв Учредительного собрания увен­чает нормальный ход развития революции. Ленин выступил резко против и потребовал переизбрания бюро. 20 декабря Совнарком утвердил новую дату созыва: 5 января 1918 г. Но первое заседание Учредительного собрания, открывшееся 5 января в 16 часов, оказалось и последним. После его открытия Свердлов от имени ВЦИК предложил принять составленную Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в ультимативной форме обязывавшую Учредительное собрание поддержать все декреты и направления политики Совета Народных Комиссаров. Напрасно В. М. Чернов, избранный председателем собрания, произнес речь в социалистических и интернационалистских тонах. Ответом на нее было выступление Н.И. Бухарина, заявившего, что сейчас, когда закладывается «фундамент жизни человечества на тысячеле­тия», собрание разделено на два непримиримых лагеря, «у нас» — воля к диктатуре, «у них же» всё сводится к воле защищать «паршивенькую буржуазно-парламентарную респуб­лику» [76]. Большевики не собирались долго дискутировать, тем более искать какие-то компромиссы. Воспользовавшись отказом Учредительного собрания обсуждать Декларацию, они покинули Таврический дворец. Оставшиеся делегаты приняли закон о земле и постановления о мире и государственном уст­ройстве, провозгласившем Российское государство Российской Демократической Федеративной Республикой. Под утро воору­женный караул предложил покинуть зал заседаний. Собрание было распущено. Как позднее ехидно заметил Л.Д. Троцкий, демократы «тщательно разработали ритуал первого заседания; они принесли с собой свечи на случай, если большевики потушат электричество, и большое количество бутербродов, если их лишат пищи. Так, демократия явилась на бой с диктату­рой во всеоружии бутербродов и свечей».

Роспуск Учредительного собрания явился, как с горечью отметил Г.В. Плеханов за несколько месяцев до своей смерти, «новым и огромным шагом в области гибельного междуусобия...» [77]. Решение же большевиков заключить мирный договор с Германией, несправедливый и грабительский, к тому же, как полагали их последние союзники — левые эсеры, наносивший удар по мировому революционному движению, побудил последних к выступлению. Подняв мятеж 6 июля 1918 г., левые эсеры разорвали союз двух партий. Победа над бывшими со­юзниками привела большевиков к полной политической изоляции, и теперь для удержания власти они вынуждены были опираться исключительно на насилие и террор.

Таким образом, демократическая альтернатива, в течение восьми месяцев 1917 г. успевшая трансформироваться из л и б е р а л ь н о - д е м о к р а т и ч е с к о й в радикально-демократическую, не осуществилась. Слишком тяжелым наследием для новой России оказалась мировая война, а также многолетний острейший кризис системы, не преодоленный падением самодержавия, а в чем-то даже усиленный этим актом. В 1917 г. революционный процесс нарастал, как следствие бурного стихийного потока, тянувшегося из 1914-1916 гг. и перехлестнувшего через Февраль.

Резкое усиление радикализма, а порой и прямого озлобления масс, соединенного с пережитками традиционного общинно-уравнительного массового сознания, сделало нереальной либерально-демократическую альтернативу, связанную с формированием стабильного режима и гражданского общества. Либеральной демократии не удалось соединить законотворческую работу но внедрению парламентаризма с проведением эффективной внешней и особенно внутренней политики. Любая политическая сила, претендовавшая на власть, в глазах масс обязана была взвалить на себя тяжелое бремя осуществления хотя бы части вожделений населения. Осенью 1917 г. массы уже не могли убедить логически безуп­речные доводы специалистов-правоведов о конструктивности парламентарной демократии.

Дестабилизирующую роль в эти дни играла и антигосудар­ственная деятельность большевиков, направленная на дискре­дитацию формировавшихся властных институтов ради дости­жения своих политических целей. К этому надо прибавить и известную амбициозность партийных лидеров, и во многом не преодоленную конфронтацию между ними, что в условиях быстрой радикализации масс превращалось в безвластие и охлократию.

И все-таки осенью 1917 г. объективно, по расстановке со­циально-политических сил могла быть реализована радикаль­но-демократическая альтернатива путем создании однородно­го правительства из социалистических партий и избрания де­мократическим путем народного представительства в лице Учредительного собрания. Инициатива формирования такой системы государственного управления Россией исходила от левоцентристских групп меньшевистской и эсеровской партий; на определенном отрезке времени осенью 1917 г. ее поддер­жали и большевики. Однако ультрарадикальная позиция большевистского лидера Ленина и его сторонников, громадная политическая воля и уверенность в возможности осуществления своей идеологической доктрины в условиях нарастания революционно-анархической стихии обусловили в конечном итоге иной характер развития событий: большевики пустили в ход «запасной вариант» — узурпацию власти.

Меньшевики и эсеры хотели стать «третьей силой», большевики хотели остаться единственной силой. Задача «третьего пути» не как противопоставления друг другу, а как единства действий социалистических партий и групп посредством компромиссов, взаимных уступок, расширении демократии — так и осталась нерешенной.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Революция мчалась па всех порах//Родина, 1992 № 4. С. 90-91.

2. Милюков А.Н. История второй русской революции. Т. I. Вып. 1. Киев, 1919. С. 6; Вып. 3 – М.: РОССПЭН, 2001. – С. 18.

3. См. Булдаков В.П. Переворот или кризис империи?// Родина, 1992. № 10; Его же. Красная смута. - М.: РОССПЭН, 1997.

4. О политической ситуации в стране. Анализ департамента полиции

// Октябрь 1917 г. и судьбы политической оппозиции. Приложе­ния. Ч. 1. -Гомель, 1993. - С. 134.

5. Протокол пленарного заседания ЦК 4-5 февраля 1917 г.// протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. Т. 3. РОССПЭН, 1998 С. 341.-342.

6. Там же. – С. 343-345.

7. Милюков П.Н. История второй русской революции. Вып. 1. - Киев,

1919. - Т. 1. - С. 33.

8. Родзянко М.В. Крушение империи. - М.: Скифы, 1992. - С. 116.

9. См., напр.: Лукомский А.С. Из воспоминаний // Архив русской

революции. - Берлин, 1921. - Т. 2. - С. 26.; М.: «Терра»-Политиздат, 1991. - Т. 2. - С. 26.

10. Милюков П.Н.. Россия на переломе. - Париж, 1927.- Т. 1. - С. 45

11. Постановление ЦК. 1 марта 1917 г. // Протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. Т.3. М.: РОССПЭН, 1998.С. 353.

12. Постановление ЦК. 3 марта 1917 г. //Там же. – С. 354.

13. Минин А.А. Дух разрушения в русской революции. (Социально-психологический этюд)// Под русской революцией. Сб. ст. – М.: Земля и воля, 1918 – С. 30

14. Конституционно-демократическая партия. VII съезд. Стеногра­фический протокол заседаний. Пг., 1917. - С. 2.

15. Протокол заседания пленарного состава Центрального комитета и парламентской фракции партии Народной свободы с участием членов партии из Государственного Совета и из прежних составов Государственной Думы. 10-13 марта 1917 г.// Протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. 1915-1920 гг. Т.3. - М.: РОССПЭН, 1998.- С. 358

16.Стенограмма VII съезда конституционно-демократической партии 25-27 марта 1917 г. // Съезды и конференции конституционно-демократической партию Т. 3, кн.1. - М.: РОССПЭН, 2000. - С. 368.

17. Стенограмма VII съезда конституционно-демократической партии 25-27 марта 1917 г. // Съезды и конференции конституционно-демократической партию Т. 3, кн.1. - М.: РОССПЭН, 2000. - С. 453-455, 493.

18. Там же. - С. 457.

19. Резолюция V111 делегатского съезда партии Народной свободы 9—12 мая 1917 г. Петроград, 1917; Оболенский В. Партия На­родной свободы о земле. - Петроград, 1917. - С. 7.

20. Набоков В. Временное правительство // Архив русской револю­ции. В 22 т. Т. 1-2. - М.: «Терра»-Политиздат, 1991. - С. 71-72.

21. IX съезд Партии Народной свободы. Стенографический отчет. 1917. С. 30-32

22. Там же. - С 21.

23. Анин Д. Революция и ее историография (Введение) // Октябрьский переворот. Революция 1917 г. глазами ее руководителей. - М.,1991.- С. 63.

24. Третий съезд партии социалистов-революционеров. 25 мая — 4 июня. - М., 1917. - С. 86, 94, 112; Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3-х т. Т. 3, Ч. 1. – М.: РОССПЭН, 2000 – С. 156-157.

25. Краткий отчет о работе четвертого съезда партии социалистов-революционеров (26 ноября - 5 декабря 1917 г.). - Пг., 1918. - С. 22,23.

26. Бах А. Революция и социализм // Год русской революции. - М., 1918. - С.

27. Чернов В.М. Перед бурей. - М., 1993. - С. 331.

28. Руднев В. Земское и городское самоуправление в 1917// Год русской революции. - С. 131-132.

29. Чернов В.М. Советы в нашей революции. // Год русской революции. - М., 1918. - С. 57, 64.

30. Чернов В.М. Социалистическая партия // Октябрьский переворот. Революция 1917 г. глазами ее руководителей. Воспоминания... - М., 1991. - С. 160.

31. ГАРФ, ф. 1798, Оп. 1, Д. 4, Л. 16-17.

32. IX съезд Партии Народной свободы. Стенографический отчет. - М., 1917. С. 21.

33. Чернов В.М. Перед бурей. С. 237.

34. Суханов Tf.II. Записки о революции. Т. 1. Кн. 1-2. - М., 1991. - С. 131; Ерманский О.А. Из пережитого (1887-1921). - М.-Л., 1927. - С. 151.

35. Плеханов Г. В. Круг смыкается // Октябрь 1917 и судьбы поли­тической оппозиции. Ч. III. Гомель, 1993. С. 14—15; Документы совещания делегатов Всероссийской социал-демократической организации «Единство» 22—23 июля // Меньшевики в 1917 году. Т. 2.- М., 1995. - С. 796.

36. Галили Зива. Лидеры меньшевиков в русской революции. - М., Республика, 1993. - С. 10.

37. Воззвание ОК РСДРП // Меньшевики и 1917 году. Т. 1. - М., 1994. - С. 141.

38. Суханов П. II. Записки о революции. Т. 1. Кн. 1—2. - С. 141.

39. Резолюция ОК РСДРП «Об отношении к войне и миру». 19 мир та // Меньшевики в 1917 году. Т. 1. - С. 157.

40. Всероссийская конференция меньшевистских и объединенных организаций РСДРП. - Пг., 1917. - С. 45-48.

41. ГАРФ. Ф. 1798, Оп. I, Д. 4, Л. 5, 7-8. Отчет о заседании Всероссийского демократического совещания.

42. Церетели И.Г. Кризис власти. - М.: Луч, 1992. - С. 71.

43. Общероссийская конференция РСДРП. 7 мая 1917 г. Стенографический отчет // Меньшевики в 1917 г. Т. 1. - М., 1994. - С. 306, 284-285, 352,356.

44. Церетели И.Г. Кризис власти. - С. 235.

45. См.: Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатски» депутатов. Т. 1. - С. 54-67, 89-95, 96-111, 77-83; и т. д.

46. Резолюция О К РСДРП. О текущих событиях // Меньшевики в 1917 году. Т. 2. - С. 106-107.

47. См.: Государственное совещание. - М.-Л., 1930. - С. XXIV.

48. Объединительный съезд РСДРП 19—25 августа 1917 г. Стено­графический отчет // Меньшевики в 1917 году. Т. 2. - С. 336— 337, 412-413.

49. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 31. - С. 354.

50. См., напр.: Штурман Д. Мертвые хватают живых. Читая Ле­нина, Бухарина, Троцкого. Лондон, 1982. - С. 56.

51. Плеханов Г. В. О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен // Г.В. Плеханов. Год на Родине. Т. 1. Париж, 1921.

52. ГАРФ. Ф. 1798. Он. 1. Ед. хр. 1. Л. 42.

53. ГАРФ. Ф. 1798. Он. 1. Ед. хр. 4. Л. 2-7 (речь Скобелева); Л.12—14 (речь Плеханова); Л. 16-18 (речь Авксентьева); Л. 18— 23 (речь Церетели); и т. д.

54. Дан Ф.И. К истории последних дней Временного правитель­ства// Октябрьская революция. Мемуары. - М., 1991. - С. 116.

55.. ГАРФ. Ф. 1798. Оп. 1. Ед. хр. 5. Л. 17-18.

56. ГАРФ. Ф. 6978. (ВЦИК 1 созыва). Оп. 1. Ед. хр. 129, Л. 1-2.

57. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. – М., 1991. – С. 306.

58. Дан Ф.И. Указ.соч. 122, 125, 128-130.

59. Керенский Л Ф. Издалека. Сб. статей (1920-1921). Париж, 1922. С. 240.

60. Чернов В. М. Рождение революционной России. (Февральская революция). Париж — Прага — Нью-Йорк, 1934. С. 25—26.

61. Неопубликованное письмо Г.Е. Зиновьева (конец сентября 1917 г.)// Кентавр. 1992. Июль-август. С. 130.

62. Каменев Л.Б. и Зиновьев Г.Е. Письмо от 11 октября 1917. <<К текущему моменту» // Отечественная история, 1993. № 2. С. 145-148.

63. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 394-395.

64. Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депу­татов. М.- Л.: Госиздат, 1928. С. 162, 107.

65. Там же. С. 2.

66. Ан-ский С. После переворота 25-го Октября 1917 г. // Архив русской революции. В 22 т. Т. 8. М., 1991. С. 47.

67. Чернов В.М. Борьба за Учредительное собрание и его разгон // Кентавр, 1993. №3. С. 13.

68. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 140.

69. Троцкий Л.Д. О Ленине. Л.Д.Троцкий. К истории русской революции. М., 1990. С. 206-207.

70. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 238-239; Т. 36. С. 51.

71. Там же. Т. 40. С. 11-12, 22.

72. Краткий отчет о работах четвертого съезда партии социалис­тов-революционеров. 26 иоября-5 декабря 1917 г. Пг., 1918. С 14-35.

73. обращение ЦК РСДРП (о) к рабочим Петрограда. 28 октября.// Меньшевики в 1917 году. Т. 3, Ч. 2. М.: РОССПЭН. 1997. С. 262-264.

74. Чрезвычайный съезд РСДРП (о)// Там же. С. 447-448.

75. Протоколы Первого съезда партии левых социалистов революционеров (интернационалистов). М., 1918. С. 100.

76. Всероссийское Учредительное собрание. Первый и единственный день его занятий (5—6 января 1918 г.). Одесса, 1918г. С. 26-27.

77. Плеханов Г.В. Буки, Азъ-Ба // Диалог, 1990. № 11. С. 30.