Новейшие тенденции в эволюции партии

В настоящий момент в развитых капиталистических странах Запада социальные и политические конфликты концентрируют­ся вокруг более или менее четко очерченных основных полюсов, которые в сфере идеологии условно можно обозначить как консерватизм, либерализм, социал-демократизм. Условно, потому что каждый из этих полюсов, примыкающих в центре друг к дру­гу, имеет свой левый, правый и умеренный сегменты. В то же время существуют социально-политические силы, ориентирую­щиеся на правый и левый варианты радикализма или, иначе го­воря, выступающие в пользу выхода за пределы господствующей политической системы. Но все же было бы ошибочно представ­лять дело таким образом, будто здесь существуют четко разгра­ниченные, фронтально противостоящие друг другу социально-по­литические силы и отражающие их интересы идеологические течения, между которыми имеется непреодолимая стена.

Дело в том, что во всех главных партиях индустриально развитых стран присутствует некое сочетание социал-демокра­тических, либеральных и консервативных элементов. С этой точки зрения прав теоретик западногерманского консерватизма К.Биденкопф, утверждая, что в настоящее время политичес­кую реальность ФРГ (добавим от себя — и большинства других стран Запада) «отличает своего рода непросматриваемость, нетранспарентность — отсутствие четкой картины, когда для каждого явления находится своя ниша в общественно-политической структуре». В чем суть феномена? В течение всей истории ин­дустриально развитых стран существовала более или менее тес­ная корреляция между характером голосования различных групп избирателей и их социально-классовым положением. Как правило, неимущие и имеющие низкий доход слои населения го­лосовали за партии левой ориентации, а население с более вы­сокими доходами — за консервативные и правые партии. В США это были соответственно реформистская демократическая партия и республиканская партия консервативной ориентации. В Запад­ной Европе дело обстояло несколько сложнее, но все же рабочий класс и неимущие слои населения склонялись к социал-демокра­тическим и другим левым партиям, а представители состоя­тельных слоев — к либеральным и консервативным партиям. При­чем вплоть до конца 60-х годов слои населения с низкими доходами более положительно оценивали государственное вме­шательство в экономику и программы социальной помощи.

В последние полтора-два десятилетия заметные изменения на­блюдаются и в США, и в странах Западной Европы. Нарушает­ся корреляция между голосованием избирателей за ту или иную партию и их принадлежностью к определенной социальной груп­пе. Снижается доля рабочих в социал-демократических парти­ях. Растущее число слоев населения с низкими доходами голо­сует за партии либеральной и консервативной ориентации, а представители средних слоев — за социал-демократические и дру­гие левые партии. Это со всей очевидностью показали результа­ты выборов последних лет в ряде стран Западной Европы и США, где значительную часть электората консервативных партий со­ставили представители профсоюзов, включая и «синие воротнич­ки». У большинства партий наблюдается тенденция ориентиро­вания не просто на традиционно «свои», четко очерченные группы избирателей, а на гетерогенный по своему составу элек­торат, на который претендуют и другие партии.

В результате большинство крупных политических партий, в том числе и социал-демократических, по сути дела перестали быть сугубо классовыми и превратились, по их собственному опреде­лению, в так называемые «народные партии» или «партии для всех», претендующие на представительство всех слоев населения. В этой связи Р.Дарендорф не без оснований отмечал, что приме­нительно к таким партиям, как СДПГ, СДП, ХДС/ХСС, понятия «левая» и «правая» стали относительными. Первыми с претен­зией на статус «народной» выступили христианско-демократические партии. Первоначально эти партии возникли как реак­ция против секуляризации важнейших сторон общественной жизни и отделения церкви от государства. Но после Второй ми­ровой войны в их программах не акцентируется вопрос о веро­исповедании. Так, в программе Австрийской народной партии, принятой в 1972 г., говорится, что она не связывает себя с ка­ким бы то ни было вероисповеданием или церковным институ­том. Об этом же говорят руководители ХДС в Германии. Как от­мечал, например, канцлер от этой партии Г.Коль, народный характер ХДС подтверждается тем фактом, что в ней органиче­ски объединились христианско-социальные, консервативные и либеральные силы страны.

«Народными» провозгласили себя многие социалистические и социал-демократические партии. Одной из первых это сдела­ла социал-демократическая партия Германии. После принятия Годесбергской программы в 1959 г., в которой был зафиксиро­ван отказ от марксизма и идеи классовой борьбы, СДПГ превра­тилась из организации преимущественно рабочего класса в пар­тию рабочих и средних слоев. В настоящее время в ней особенно велика доля технической интеллигенции, представителей пред­принимательских кругов, молодежи. По-видимому, республиканская и демократическая партии США, в отличие от многих ев­ропейских партий, с самого начала действовали как партии «для всех». По своему социальному составу обе они являются кон­гломератами разнородных, зачастую противоборствующих друг с другом социально-политических группировок. Причем состав, соотношение различных компонентов в социальной базе двух пар­тий в каждый конкретный исторический период существенно ме­нялся в зависимости от социально-экономических и обществен­но-политических факторов.

Концепция «народной партии» вынуждает все партии, как левой, так и правой ориентации, формулировать свои позиции по множеству разнообразных вопросов, чтобы привлекать на свою сторону новые группы избирателей путем включения в про­грамму соответствующих требований. Это вносит дополнитель­ный элемент в наметившуюся неопределенность и неустойчивость социальной базы и итогов выборов.

Имеет место тенденция к увеличению фрагментации пар­тийных систем, расширению спектра партийно-политических аль­тернатив, возрастанию влияния новых социальных движений и эко­логических партий, которые в совокупности создают трудные проблемы для «укоренившихся» партий. Наблюдается тенденция к возрастанию колебаний идейно-политических позиций и пар­тийно-политических предпочтений значительных контингентов избирателей. Для них стали характерны довольно резкие пере­ходы от одних партий к другим, с либеральных на правоконсервативные позиции и наоборот. Это свидетельствует об увеличе­нии «автономии» избирателей по отношению к партиям.

Одним из признаков такой автономии стал неуклонный рост числа избирателей, называющих себя независимыми либо голо­сующих за кандидата не своей, а конкурирующей партии. По сло­вам А.М.Шлезингера мл., в США в XIX в. «принадлежность к той или иной партии передавалась по наследству, как религия». Со второй половины 60—70-х годов это положение стало ме­няться, что проявилось, например, в ослаблении партийной самоиндентификации значительных контингентов избирателей. Это выражается, в частности, в увеличении числа избирателей, голосующих не за «свою», а за конкурирующую партию.

По данным многочисленных опросов общественного мнения, в США на протяжении всего послевоенного периода в количест­венном отношении демократы значительно преобладали над ре­спубликанцами. Но тем не менее в течение трех последних де­сятилетий кандидаты на пост президента от демократической пар­тии оказались неспособны выиграть большинство президент­ских избирательных кампаний. Это особенно примечательно, если учесть тот факт, что с 1932 г., за исключением двух корот­ких периодов, демократам удавалось удержать контроль над конгрессом в своих руках.

В других индустриально развитых странах подобные тен­денции проявляются в оттоке избирателей, например, от соци­ал-демократов к консервативным или альтернативным партиям и движениям и наоборот. По данным ряда исследований, и здесь ослабевает приверженность избирателей крупным традиционным партиям.

Сомнения в способности партий решать стоящие перед обще­ством проблемы порождает феномен так называемого «негатив­ного голосования», т.е. голосования не за того, кому надо ока­зать поддержку, а против того, кто отвергается. Так, по мнению многих наблюдателей, важную роль с точки зрения результатов президентских выборов в США в 1980 г. сыграл «негативный фак­тор», т.е. желание избавиться от Дж.Картера. Согласно опросу общественного мнения, проведенному службой Янкеловича не­задолго до выборов, 43% избирателей заявили, что, отдавая свои голоса за Рейгана, они фактически голосуют не за Рейга­на, а против Картера. В 80-х годах этот феномен особенно отчет­ливо проявился в европейских странах, где правящие партии вы­нуждены были уступить место у власти оппозиционным партиям зачастую не в силу изменения партийно-политических предпо­чтений избирателей, а в результате негативного отношения к партиям, стоящим у кормила власти. При всем том значение этих тенденций не следует преувеличивать. Анализ реального по­ложения показывает, что политические партии пока сохраняют важное значение в качестве главных инструментов реализации политических функций, особенно в роли центрального элемен­та избирательного процесса. Хотя их власть и влияние уменьши­лись, было бы преждевременно делать вывод о драматическом развале партий, поскольку отток от них избирателей выступает пока как наметившаяся тенденция.

Следует учесть, что во второй половине 70—начале 80-х го­дов в Греции, Испании и Португалии в процессе перехода от ав­торитарных к буржуазно-парламентским режимам именно пар­тии стали одними из наиболее активных институтов, способствовавших утверждению новых политических систем.

В России же многие трудности постсоветского периода порожде­ны как раз отсутствием более или менее институционализированных дееспособных партий.