Евлампия Захаровна уходит в темноту.

ВАДИМ /за столом/. Пока ты жив - ее еще нет! Когда ты умер, ее уже нет. Пирамидон! Образ Лизы Калитиной из "Дворянского гнезда"! Что я от вас слышал? Все про добрые книжки, да про благородные мыслишки. Я эту Лизу до сих пор ненавижу. Вокруг все врут, а вы...

ГОЛОС ВАДИКА. А зачем мама врет? Мне картошку сегодня на сли­вочном жарит, - а себе на постном. Сама бедная, а скрывает, чтобы думали - богатая.

ФЛЕРОВА. Откуда такие слова: бедная, богатая. Нет у нас ни бедных, ни богатых. Просто одним немного лучше, другим тяжелее.

ГОЛОС ВАДИКА. А Колька Лохмаков бутерброд с семгой принес, надкусил и выбросил. Скажете, не богатый? И в школе учительница...

ВАДИМ. И в школе учительница врет. Все врут. По-вашему, все люди только правду говорят, а я один глупый?

ФЛЕРОВА. Нет, люди не всегда говорят правду. Но ты видишь ложь везде. Когда мы с Анфисой потеряли тебя?

ВАДИМ. Чтобы потерять, надо сначала иметь.

ФЛЕРОВА. Вадик, я все потеряла. Все. Но ты... Вы с Анфисой... Ты не помнишь. Я скажу. После смерти Федора мы стали жить вместе: твоя мама и я. Мы были - семья. Пусть угловатая, нелепая, но - семья. Я была впервые почти счастлива после своей беды. Ты тогда засыпал на моей кровати. Несколько дней! А я спала рядом, боясь сеткой скрип­нуть... Мы с мамой повели тебя в первый класс. Вместе. Я поцелова­ла тебя. Она заплакала. Ты отвернулся. Как мы баловали тебя напере­бой. Счастье, что у нас было мало денег. Мы бы испортили тебя вконец. Когда ты разбил стекло, ты ко мне первой прибежал.

ВАДИМ. Сколько я вам должен? Тридцать семь рублей старыми.

ФЛЕРОВА. Если бы не вы с мамой, я бы не вытянула.

ВАДИМ. Как трогательно! Просто "Дворянское гнездо"!

КАПА /из-за стола/. Анфиса за дежурство вылижет все, а ты по­суду моешь, весь стол закапаешь.

АНФИСА /входит/, барыню-то сразу видно. Вам бы, Ольга Ивановна, все книги читать, а мы рабочий класс. Дай-ка, думаю, на пол набрыз­гаю - рабочий класс подотрет.

ФЛЕРОВА. Бог с вами, Анфиса Максимовна, какая же я барыня? Такой же рабочий человек, как и вы.

АНФИСА. Такой же, да не такой, я и за свое дежурство мою и за ваше, а вы с книжечкой прохлаждаетесь.

ФЛЕРОВА. И не стыдно вам? Вы же знаете, у меня спина больная. И если уж на то пошло, я вам заплачу за дежурство.

АНФИСА. Копейки больше у вас не возьму, можете в ногах валять­ся - все! и Вадику больше конфет не носите. Ничего не носите! Прав­ду про вас Капа говорила: психованная! Барыня на вате.

ИАПА. Я же тебя, Фиса, оберегала про эту психованную. Корчит из себя невесть что.

ВАДИМ /захохотал/. Что, вспомнили, как вы маму обижали? Как она из-за вас плакала...

Входит Анфиса с тарелкой пирожков.

АНФИСА. Вот, пирожки испекла. Я не почему-либо, а по-соседски. Возьмите, мне не жалко.

ФЛЕРОВА. Мне не надо.

АНФИСА. Сказано: не жалко. Это вам жалко своего добра.

Флерова берет пирожки, относит их в комнату Анфисы.

АНФИСА. А, брезгуешь мной! Я тебе побрезгую! я тебе покажу! /Выбрасывает пирожки в мусорное ведро./ И подарки свои возьмите, не нужно!

Анфиса швыряет Флеровой шерстяной платок, Флерова также идет молча в кухню и опу­скает платок в мусорное ведро.

КАПА. Вот дуры бабы! Добро губить! А я не гордая, я возьму. /Вытаскивает из мусорного ведра платок, набрасывает его на плечи./

АНФИСА. Ольга Ивановна, простите меня, глупую.

ФЛЕРОВА /обнимает Анфису/. Анфиса Максимовна, дорогая, это вы меня простите.

Телефонный звонок.

АДА. Монтера Зыкову к телефону.

ПАНЬКА. Поминки у меня. /Анфиса уходит./ Монтер тоже человек. В темноте посидите.

ВАДИМ /захохотал/. Точно, в темноте посидят! Посидят, посидят, пусть помучаются! Ох, Панька, ох, прямая баба! Вот люблю ее за честность! В темноте, и никаких гвоздей! Выпьем за жизнь, какая она есть! /Наливает себе, пьет./

КАПА. С детства ты характерный был. Как тебя принесли. Орешь - посинеешь весь.

ВАДИМ. Вы бы лучше помолчали, тетя Капа... Вы всех ненавидите! Ада у вас опереточная, она - показывает на Флерову - "психованная", Панька - "чирий ходячий", а мать все попрекали, что с подарочком с фронта пришла... Это со мной, значит, это я, значит, грех! Очень ты божественная; тетя Капа! Вот за это тебе Бог никого не дал: ни мужа, ни ребенка, одна ты, одна! Все себе, все для себя!