Выявление “кочующих” вопросов

Первое требование к сравнительному исследованию заключается в том, чтобы ставить только такие вопросы, которые приложимы к разным культурам. В такой формулировке это правило, возможно, покажется очевидным, не нуждающимся в комментарии. Однако его простота обманчива, ибо многие вопросы из тех, что поднимаются в политологии, на деле приложимы только к очень узкому спектру стран. Взять, например, излюбленную в современной политологии проблему объяснения поведения избирателей на выборах. Постоянный интерес к тем факторам, которые обусловливают выбор избирателя при голосовании, привел к появлению целой теории со своим набором изощренных методов, которые по замыслу должны быть применимы в любой политической обстановке, у нас в стране и за ее пределами. Однако вопросы о том, почему и как люди голосуют, – плохие “кочевники”, потому что ограничивают изучение только теми странами, в которых имеют место регулярные выборы насостязательной основе, а такое условие автоматически исключает из рассмотрения более половины государств мира⁵. Мы бы, скорее, согласились исключить обсуждение однопартийных выборов или выборов с одним кандидатом, хотя в этом случае мы могли бы наблюдать несколько иное поведение электората и в основном только один выбор – “воздержаться”. Но когда мало различий – особенно нечего объяснять. Те факторы, которые заставляют людей голосовать тем или иным образом в странах с состязательной системой голосования, не имеют никакого значения в случае выборов, проводимых на конкурентной основе.

Таким образом, выбрав для анализа проблему голосования, мы сформулировали исследовательскую задачу в терминах, применимых лишь к части стран. Возможно, само по себе это и не покажется таким уж сильным недостатком, поскольку наша выборка включает множество стран. Но существует и другая проблема, – проблема получения по материалам голосования выводов более общего характера. Считая, как это делают многие исследователи, что результаты голосования отражают одобрение или неодобрение избирателями политической системы или [c.333] их предпочтение определенного кандидата, партии или политики, мы тем самым рассматриваем выборы как меру для более общего понятия – изъявления населением своих политических предпочтений. А это исключает допущение того, что государства без регулярных выборов на состязательной основе могут предоставлять своим гражданам средства для выражения одобрения, неодобрения или пожеланий правительству.

Так ли это? Или, может быть, мы искусственно ограничиваем наше исследование рамками выборов на состязательной основе? Не придем ли мы к иным выводам, если переформулируем свою задачу? Если, например, мы начнем задавать вопросы по более общей проблеме – проблеме того, как люди выражают свое одобрение, неодобрение или предпочтения в сфере политики, – то обнаружим, что обычные граждане в странах без выборов на состязательной основе имеют возможность донести до правительства свои предпочтения другими средствами, а именно теми, которые в более демократических странах обычно ассоциируются с бросанием бюллетеня в урну⁶.

Например, голосование может быть формальностью, но граждане могли бы рассмотреть другие формы участия в гораздо более благоприятном свете. Таким образом, множество людей, игравших активную роль в советских общественных организациях (таких, как домовые комитеты или профсоюзные комитеты) в брежневскую эпоху, чувствовали, что они имеют влияние и широкие полномочия в своих организациях и в советском обществе, хотя в то время “выборы” единственного кандидата были, скорее, политическим ритуалом⁷. И множество активистов, участвовавших в общественной жизни, чувствовали, что их деятельность имеет вес и значение и изменяет ход событий, хотя они и не были удовлетворены системой в целом⁸.

В дополнение можно сказать, что, даже если выборы в коммунистических странах традиционно предлагали очень ограниченное число возможностей “для выбора”, избиратели все же в известном смысле использовали их, чтобы “озвучить” свои требования к деятельности правительства. Например, в СССР избиратели имели несколько путей, чтобы посредством голосования “надавить” на местные власти, даже когда выбирался единственный [c.334] кандидат. Коммунистическая партия, как правило, ожидала, что представители местных властей обеспечат как можно более высокий процент голосования, а это давало в руки избирателей своего рода рычаг, позволявший требовать улучшений в сфере коммунальных услуг. Иногда избиратели грозили воздержаться от голосования, если местные власти не пойдут навстречу их требованиям, касающимся улучшения жилищных условий, состояния дорог, водопровода, канализации. (Тем не менее не все их требования могли быть удовлетворены, и некоторые избиратели никогда даже не регистрировались, чтобы не участвовать в выборах)⁹.

Более того, хотя в социалистическом государстве избиратель, возможно, и не решал, кто будет управлять страной, у него (нее) было несколько путей донести до правительства свое мнение или свои предпочтения в отношении действий властей. Существовал и такой путь: обратиться с вопросом или жалобой. Официальная пресса ежедневно публиковала вопросы и предложения читателей по поводу деятельности государственных учреждений, начиная с вопросов качества потребительских изделий и кончая вопросами охраны окружающей среды и безопасности атомной энергетики. Жители могли также обращаться непосредственно в государственные учреждения с просьбами помочь в разрешении жилищных или пенсионных проблем¹⁰. Круг таких проблем, разрешенных к обсуждению, был, конечно, ограничен; “политические” жалобы на высших политических лидеров или на роль партии, например, могли повлечь серьезные репрессии. И все же, как сообщали многие граждане, они получили существенную поддержку от редакций по вопросам жизнеобеспечения, далеким от политики. У некоторых советских граждан был еще один канал воздействия на власти: государственные учреждения часто консультировались у групп специалистов по той или иной проблеме, предоставляя наиболее заинтересованным лицам возможность повлиять на государственные решения¹¹.

Очевидно, что система участия граждан в такого рода делах разительно изменилась, когда Михаил Горбачев начал кампанию за более открытые выборы, более широкое участие граждан, и более широкие гражданские свободы и [c.335] за появление 15 новых государств на месте бывшего Советского Союза. Но все же в гражданской политике существуют некоторые противоречащие этому процессы, тянущиеся еще с до перестроечных времен. Граждане продолжают контактировать с властью, и прежде всего по основным вопросам жизнеобеспечения, таким, как жилье. И множество людей, проявляющих ныне активность в новых, неформальных политических организациях, были активистами и в “старых” общественных организациях. Поскольку мы концентрировали наше внимание прежде всего на обсуждении голосования как меры участия в процессах демократического правления, то они и были рассмотрены. Важным пунктом здесь является то, что в каждой стране гражданам могутбыть предоставлены различные способы выражения предпочтения или несогласия с тем, что делает правительство. И именно это мы должны изучать в том случае, если мы нацеливаем наше исследование только на изучение поведения электората в странах с выборами на состязательной основе.

Рассмотрим другой пример. Возможно, мы захотим исследовать судебные дела в различных странах на предмет того, насколько они отражают связи между политическими институтами, как часто происходят тяжбы и каковы судебные решения. Здесь, как мы увидим, процесс сравнения также будет затруднен, поскольку общество может иметь самые различные образцы разрешения конфликтов и спорных вопросов. В некоторых странах основной акцент может делаться на разрешение конфликтов с помощью прежде всего местных авторитетов, а не в суде, и такие страны мы исключим из нашего анализа, поскольку мы изучаем именно официальные судебные процедуры¹². Если же мы, как всякий политолог, хотим получить надежные выводы, не зависящие от той или иной культуры, тогда нашу исходную исследовательскую задачу следует сформулировать так, чтобы она позволяла делать обобщения, выходящие за рамки одной или нескольких стран.

Исходный вопрос должен быть также корректен в применении к изучаемым нами странам. Предположим, например, что мы изучаем проблему прав женщин в США, Западной Европе и странах – членах СНГ. В теории мы [c.336] должны предположить, что в посткоммунистических государствах, более чем в других, мужчины и женщины имеют равные права на работу в связи с традиционной идеей равенства полов. Но если сфокусировать внимание только на праве на работу, станет ясно, что ситуация переломная. В ходе дискуссии о правах женщин в посткоммунистических государствах выяснилось, что множествоженщин предпочли бы вести хозяйство, а не бороться за работу на рынке труда. Таким образом, окончательно сформулированный вопрос выглядел бы так: “Сколько спорных вопросов о женских правах стоит на политической повестке дня в каждом государстве?”. Наш исходный вопрос, следовательно, нуждается в переформулировке в терминах, применимых ко всем изучаемым нами странам.

В нашем кратком обсуждении мы не касались проблемы всех тех культурных влияний, которые способны наложить свой отпечаток на исходную исследовательскую задачу. А именно: мы до сих пор имели дело только со случаями развитых индустриальных обществ, в которых правительство воплощено в обширной, высокоспециализированной бюрократической машине. Понятно, что в обществах без такого рода институтов (а таковы многие развивающиеся страны) способы политического самовыражения, равно как и обеспечение жителей общественными благами, принимают совершенно иные формы, и это необходимо учитывать при формулировке исследовательских вопросов. И все же, каковы бы ни были исследовательский вопрос и страна изучения, мы в любом случае должны удостовериться, что наше исследование строится так, что позволяет делать обобщающие выводы и адекватно вписывается в контекст изучения тех стран, к которым мы обращаемся. Наш проект, посути дела, должен уметь “кочевать” и сосредоточиваться на вопросах, корректных в применении к нашей окончательной выборке. [c.337]