10.2. Параметры греко-римской цивилизации

Формы восприятия пространства и времени составляют важную, сущностную характеристику любой цивилизации или культурного круга. В древности внешний мир рассматривался любым человеческим сообществом как арена злых, демонических сил, враждебных самому духу данного сообщества. Более того, вавилонская, египетская, ханьская, хараппская цивилизации жили, подчас не зная ничего или крайне мало друг о друге и не имея общего или раздельного друг с другом исторического опыта. По представлениям древних римлян, за римским Imperium простирался Barbarorum libertas, который представлял собой мир хаоса и эгоистического своеволия.

Хотя греко-римская цивилизация распространилась на всю западную и центральную Европу, северную Африку и западную Азию, даже коснулась Индии, с китайской цивилизацией она в течение довольно длительного времени почти не соприкасалась и не вступала во взаимодействие. Если обе цивилизации и имели какое-либо представление друг о друге, то легендарное и мифологическое.

Но тем не менее уже во II в. до н.э. монархи великих империй называли себя царями четырех сторон света, а в I в. до н.э. возникли мировые религии, обращенные к отдельному человеку независимо от его национальной и племенной принадлежности. Новые цивилизации Древнего мира — финикийская, греческая, римская, персидская — знали о своих предшественницах и современницах и по мере возможностей усваивали их опыт. Более того, они установили тесные связи с китайской и индийской цивилизациями. По-видимому, не случаен тот факт, что время (VIII–III вв. до н.э.), которое К.Ясперс назвал «осевым» (Axenzeit), характеризуется поразительным, можно сказать, одновременным всепланетарным духовным прорывом на огромных пространствах Евразии: рождение конфуцианства и даосизма в Китае, буддизма и джайнизма в Индии, зороастризма в Иране, монотеизма пророков в Палестине, величайших философских школ в Греции.

Особо важен с рассматриваемой точки зрения тот факт, что для новых древних цивилизаций в значительно меньшей степени были характерны приверженность автохтонным началам и большая ориентированность как на диалог между собой, так и на экспансию — территориальную и культурную. Особенно отчетливо это обнаружилось в империях Александра Македонского и Римской. В некотором смысле их можно назвать евразийскими — как по их географическому расположению, так и по тому, что средиземноморская цивилизация, на которой они базировались, синтезировала в себе и западное, и восточное начала.

Греко-римская цивилизация в результате завоеваний сначала Александром Македонским, а затем Римом огромных пространств, множества стран и регионов охватила большую часть известной тогда ойкумены как на Востоке, так и на Западе. В IVв. до н.э. греки подчинили своему влиянию всю Азию до самого Инда, Индию до самой Бенгалии, а римляне, захватив на Западе территории нынешних Южной Испании и Португалии, вышли к Атлантическому океану. Ареал ее господства или влияния включал Британские острова, Индию, Скандинавию. Культурное влияние Греции на Востоке распространялось на Малую Азию, Сирию, Египет, Вавилон, Персию, Индию. Очевидно также и обратное влияние последних на греко-римский мир. Поэтому можно понять Сенеку, который говорил: «Единственное государство, достойное мудреца, это весь мир... Я знаю,— подчеркивал он, — что моя родина — мир». Ему вторил Лукреций Кар, который в своей знаменитой поэме «О природе вещей» писал:

«Нет ни краев у нее, и нет ни конца, ни предела.

И безразлично, в какой ты находишься части вселенной».

Для греко-римской цивилизации вся окружающая варварская ойкумена служила объектом постоянной экспансии и освоения. Необходимо отметить, что Эллада первоначально наряду с Персией причисляла к варварским странам и Македонию. Примечательно, что царь Македонии Филипп для оформления своей власти над Грецией применил греческие правовые дефиниции, поскольку македонское право находилось на более низкой ступени развития.

Взаимоотношения Греции и Персидского царства развивались довольно интенсивно и отнюдь не ограничивались военными конфликтами. Мильтиад — верховный командующий афинской армией во время знаменитой битвы при Марафоне (490 г. до н.э.) был даже подданным персидского царя, но вынужден был бежать от него в Афины. Персидская держава была активной участницей внутригреческих дел и в этом качестве оказывала немаловажное влияние на развитие событий в рамках средиземноморской цивилизации. По свидетельству античных авторов, в период пелопонесской войны она активно вмешивалась в межполисные споры и конфликты, оказывая финансовую помощь то одной, то другой из враждующих сторон. Во многих аспектах ее можно считать одной из существенных составляющих этой цивилизации. Об этом, в частности, свидетельствует та легкость, с которой Александру Македонскому удалось завоевать и интегрировать Персидское царство в созданную им мировую империю. В данной связи немалый интерес представляет панэллинская идея, послужившая идеологической основой этой империи. Считается, что первым эту идею выдвинул сицилиец Горгий в Олимпии на празднествах в 392 г. до н.э.

Примечательно, что сами создатели панэллинской идеи в преддверии завоеваний Александра Македонского немаловажное место в будущей империи отводили варварам. «Я утверждаю,— подчеркивал Исократ в обращении к Филиппу в одноименном памфлете, — что ты должен быть благодетелем эллинов, царем македонян, повелителем возможно большего числа варваров».

Рассуждая в подобном духе, современник Исократа Ксенофонт также внес существенный вклад в формирование монархической и панэллинской идей. Интересно, что Ксенофонт, развивая эти идеи в своей итоговой работе «Киропедия», видел на троне идеального государства представителя династии персидских царей— Кира Младшего, наделенного автором всеми чертами, достойными идеального царя — создателя нового мирового порядка в Элладе и сопредельной ей ойкумене. Показательно, что после победы в решающей битве при Гавгамелах Александр Македонский был провозглашен царем Азии. Причем после окончательного завоевания Азии Эллада оказалась низведенной до статуса подвластной мировому властелину провинции.

Завоевывая персидские территории, македонский царь присоединял их к своей империи, не изменяя государственного аппарата, оставшегося от персидских царей, и назначая на открывшиеся вакантные посты нередко представителей местных народов. Сатрапом Мидии Александр назначил перса Оксидата, Парфии— парфянина Атминапа, неназванной страны на Кавказе — перса Проекса, Бактрии — перса Артабаза и т.д. Особенно отчетливо эта тенденция прослеживается в завоеванном у персов Египте, где в качестве одного из руководителей был поставлен египтянин Петисий. Сам Египет был разделен на номы, которые возглавлялись, во всяком случае первоначально, монархами — египтянами.

После провозглашения царем Азии Александр перенял царские исигнии Ахеменидов и при своем дворе насаждал заимствованный у них же этикет. Как писал Арриан, «восхищаясь обычаями персов и мидян, он сменил одежду и переделал чин дворцового этикета». Осуждая это, Арриан сетовал: «Я знаю, что Александр увлекся мидийской и персидской роскошью и жизнью варварских царей, совершенно отличной от жизни подданных, и я порицаю его за то, что он, Гераклит родом, сменил родную македонскую одежду на мидийскую. Порицаю и за то, что он не постыдился вместо головного убора, который он, победитель, носил издавна, надеть тюрбан побежденных персов».

Эти и множество других фактов свидетельствуют о том, что Александр Македонский, завоевав почти всю известную в тот период ойкумену, создал не просто панэллинскую империю, а некий вариант средиземноморско-азиатской империи. Чувства исключительности и превосходства Рима над остальным миром сочетались с открытостью культурному опыту и достоянию внеиталийских народов. Констатируя влияние покоренной Греции на римлян, Гораций писал:

«Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,

в Лаций суровый внеся искусства».

По свидетельству Ювенала, в I в. до н.э. в Риме широко процветали культ восточного происхождения — Исиды, Анубиса, Амона и др. Многие бытовые вещи носили греческие имена — перистиль, нимфей, аткус, эйнохойя, эксомида и т.д. Как отмечал Г.С.Кнабе, «между Римом и варварством лежали для римлян не только пропасть, но и обширный спектр переходных состояний, и границы между этими состояниями были подвижны».

За чертой самого Рима простирались земли италийских городов, с которыми римляне вели войны, но в то же время заключали союзы, устанавливали деловые и брачные отношения. В старых средиземноморских цивилизациях, расположенных за италийскими городами, римляне находили «политические формы, социальную структуру, систему гражданства, правовые нормы, в общем сходные с их собственными». Поэтому при всех необходимых здесь оговорках окружающие страны и народы «объединились с римлянами в единый полисный мир, в пределах которого свободно перемещались, заимствовались, усваивались культурные представления, образы богов, художественные ценности».

По мере завоевания дальние неиталийские народы рано или поздно также подвергались римизации. Как отмечал, например, Страбон, жители Бетики (Испания) «полностью усвоили римский образ жизни, не помнят своего родного языка и стали народом, одетым в тоги».

Во II в. мир был как бы разделен на три империи — Римскую вокруг Средиземноморья, Парфянскую, охватывающую Иран и Ирак, и Кушанскую в Центральной Азии и Индостане. Для всех них было характерно эллинофильство. Пожалуй, наиболее ярким примером этого единства явился Митридат VI — правитель Понта в Малой Азии — одного из государств — обломков монархии Александра Македонского, который в зависимости от обстоятельств выступал то как защитник эллинской свободы, то как законный наследник древних персидских царей. Символично, что Римская империя, потерпев крушение на Западе, сохранилась на Востоке.

В IV в. римский император Константин основал на Востоке, чуть ли не в точке пересечения Европы и Азии, Запада и Востока новую столицу Римской империи — Константинополь. В Vв. Восточная римская империя охватывала лишь греческий мир и полуэллинизированные восточные провинции. Симптоматично, что представитель персидского царя Нарзеса Афарбан говорил римскому полководцу при Диоклетиане Галерию, что римская и персидская монархии — это два ока вселенной, которая осталась бы несовершенной и обезображенной, если бы одно из них было вырвано. Во времена Юстиниана уже не было римлян в собственном смысле слова, а римская цивилизация со скрипом «перелезала» в цивилизацию средневекового запада.

Христианство, митраизм, манихейство и, как считал А.Тойнби, махаянистское направление в буддизме возникли либо на эллинизированном Востоке, либо под влиянием эллинизма. В этой связи уместно напомнить, что иудео-христианская традиция и в более узком плане христианство, послужившие одной из несущих опор западной рационалистической цивилизации, возникли на Ближнем Востоке и, став государственной религией Римской (средиземноморско-азиатской по своей сущности) империи, позже были унаследованы средневековой цивилизацией Запада.

Само имя родоначальника христианства свидетельствует о синтезе культур восточного и средиземноморского начал. Иисус — греческая форма древнееврейского слова иешуа (сокращенного варианта иегошуа), означающего — помощь Иеговы, спаситель. Христос — греческое слово, означающее помазанник.

С.Аверинцев не без оснований называл ислам «вторичной вариацией на темы библейского монотеизма и христианского универсализма». Чтобы убедиться в обоснованности этого тезиса достаточно перелистать Коран — большинство его героев и персонажей представляют собой арабизированных и исламизированных героев и персонажей Библии. В этом смысле без особых преувеличений можно утверждать, что духовный багаж как христианства, так и мусульманства имеет своим основанием интеллектуальные достижения ближневосточного и средиземноморского миров.

Нельзя отрицать тот факт, что в рамках каждой мировой цивилизации или империи (что нередко совпадало) существовала полифония народов, культур, религий, мифов, стран и т.д. Каждая из них неизменно обнаруживала тенденцию к экспансии, захвату все новых территорий, стран и регионов вплоть до всей известной в каждый конкретный исторический период ойкумены.

Замкнутые же империи и цивилизации характеризовались ограниченным диапазоном возможностей для адекватных ответов на вызовы среды и сравнительной (по историческим меркам) недолговечностью. Евроцентристская цивилизация, относящаяся к категории открытых цивилизаций, характеризовалась как экстенсивной, так и интенсивной формой экспансии. В силу этого она, подобно греко-римской средиземноморской цивилизации, не могла не стремиться к универсализации и охвату всей известной ойкумены.