Шпорево по политологии

9. Политическая мысль в XX веке: парадигмы, школы, перспективы развития.

Политология как самостоятельная область соци¬ального знания сложилась в XX в. Наиболее интен¬сивный процесс ее развития приходится на период после второй мировой войны.

Формирование политической науки определялось рядом факторов. Важнейшим объективным из них было вычленение политики в самостоятельную сфе¬ру общественной жизни и обретения ею социальных функций как сознательной деятельностью обществен¬ных сил, направленной на достижение, удержание и использование государственной власти в интересах больших социальных групп, как общественных от¬ношений, связанных с управлением государством. Это обусловило настоятельную потребность в углублении познания политики, что стало необходимой предпо¬сылкой рациональной организации и эффективнос¬ти политической жизни. В свою очередь такая пот¬ребность диктовалась постоянным возрастанием роли политики в обществе, расширением масшта¬ба деятельности государства, его влияния на судь¬бы людей.

Другой посылкой развития политологии стало то, что в начале XX века политические системы столкнулись с новыми трудностями. В условиях быстрых изменений парла¬ментские формы правления оказались не в состоянии эффективно реагировать на новые реальности: появление новых групп интересов, возникавшие конфликты. Возрос интерес к осмыслению проблемы достижения социального равновесия, обеспечения баланса интересов различных групп. В качестве средства, способного восстановить динамическое равновесие у политологов запада не было единогласия, каждый пытался найти собственные методы решения этой проблемы. О том какие теории появились в указанный период и какое влияние они оказали на последующие развитие политологической науки и рассказывает моя работа.

1. Генезис современной политологии

Другим фактором формирования политической науки стало развитие самого политического знания, процесс дифференциации наук. К концу XIX и в пер¬вой четверти XX в. в различных странах, прежде всего в англо-американских и в России, был накоп¬лен такой научный багаж знаний, который уже поз¬волял исследовать как общие массовые политичес¬кие явления и процессы, происходящие в этих стра¬нах, так и конкретные типы политических процес¬сов, совершающихся в той или иной стране. Сфор¬мировались теоретический и эмпирический уровни политического знания.

Становление политической науки было самым тес¬ным образом связано с развитием социологии. На¬пример, в США, где наиболее интенсивно формировалась новая область политического знания, этот процесс происходил в русле социологического пози¬тивизма. Основополагающий принцип последнего — требование разграничения фактов и ценностей, на¬учной истины и идеологических определений — по¬служило несомненным стимулом познания сложной, многогранной политической реальности. Выдающи¬еся социологи европейских стран начала XX в. од¬новременно выступали в качестве основоположников современной политологии. Одним из них был М. Вебер. Создатель «понимающей социоло-гии», он внес вклад в разработку коренных про¬блем политической науки, прежде всего проблем власти и ее легитимации, а также политического лидерства.

Не менее известен в социологической и полити¬ческой науке итальянский ученый В.Паретто, созда¬тель теории циркуляции элит, основные идеи кото¬рой не потеряли до сих пор своего значения. В поли¬тологической науке прочно занимают свое место та¬кие социологи, как Михельс — исследо¬ватель политических партий, который разработал концепцию «господствующего класса» и стремился, в противоположность марксизму, подчеркивающему определяющее значение эко¬номики, делать акцент на важности политики в об¬щественной жизни; Ч. Мерриам — старей¬шина американской политической науки, основопо¬ложник бихевиорализма как одного из ее направле¬ний. И многие другие ученые.

Международная институционализация политоло¬гии как науки относится к 1949 г., когда была осно¬вана Международная Ассоциация политических наук (МАПН), созданная по инициативе ЮНЕСКО. 0днако форми¬рование политологии продолжается и по сей день.

В нашей стране политическая мысль длительное время не развивалась, одна из решающих причин длительного застоя политологической мысли в нашей стране — ее невостребованность политической практикой. Чем же объяснялась такая ситуация? Ведь руководящие кру¬ги общества и партии постоянно декларировали на¬учную обоснованность своей деятельности, не забы¬вая при каждом случае ссылаться на ленинский те¬зис о политике как науке и искусстве. В действи¬тельности же политика чаще всего делалась по мето¬ду проб и ошибок, прикрывалась общетеоретически¬ми рассуждениями, не входящими в ее ткань.

Невостребованность науки о политике объясня¬лась как социально-политическими, так и теоре¬тико-гносеологическими факторами. Прежде все¬го — распространением упрощенных, стереотипизированных рассуждений в объяснении политиче¬ских явлений.

Политику рассматривали не как самостоятельную сферу общественной жизни, а лишь как форму про¬явления экономических, социальных и других об¬щественных отношений. Государство полностью ото¬ждествлялось с обществом, правящая партия — с народом, политическое сознание — с обществен¬ным сознанием общества. Догматическое истолкова-ние ленинского тезиса о политике как концентриро¬ванном выражении экономики лежало в основе осоз¬нанного или неосознанного нигилистического отно¬шения к изучению закономерностей политического процесса.

Безусловным препятствием для познания был иде¬ологизированный подход к политической практике как исключительно детерминированной классовыми интересами и классовой идеологией, которые якобы гарантируют во всех случаях безошибочность поли¬тической деятельности. В реальной жизни полити¬ческий курс партий и государства, формы и методы политической деятельности формируются (по край¬ней мере, должны формироваться) под влиянием прежде всего реальных потребностей и интересов общества, народа.

Потребность в учении о политике возникает тог¬да, когда политические субъекты приходят к убеж¬дению, что волевые политические решения более не могут обеспечить управление сложными противоре¬чивыми политическими процессами. Она ощущалась в стране и ранее, но особенно обострилась в кризис¬ной ситуации 80-х гг.

2. Основные идеи и направления американской политической социологии

В условиях перестройки политической, социаль¬ной и экономической структуры американского об¬щества, связанной с великой депрессией и Новым курсом, движимые стремлением связать научность политологии с ее способностью служить демократи¬ческим ценностям, американские политологи обра¬тили внимание на эмпирический подход к анализу деятельности государственных, правительственных и иных политических институтов. В русле этой тен¬денции зарождается бихевиоральное направление политических исследований. Суть его — изучение поведения заинтересованных групп в политическом процессе. Наиболее видными представителями были Г. Мерриам и Г. Лассуэл.

Бихевиорализм возник на волне резкой критики отвлеченных политических доктрин и стремления расширить и обогатить поле научных исследований исторической реальности. Бихевиористская методо¬логия противостояла марксистской, отдающей пред¬почтение глобальному и классовому подходам.

В поле зрения исследователей-бихевиоралистов в первую очередь оказались неформальные, скрытые структуры власти: группы давления на правитель¬ство, пропагандистские центры, мафиозные груп¬пировки.

Методологическим стал принцип эмпирического редукционизма, заимствованного из философии нео¬позитивизма, которая строится на признании пред¬метной областью научного анализа эмпирических достоверных фактов политического поведения инди¬видов. Согласно данному принципу научный смысл имеют только те положения, которые эмпирически верифицируются (подтверждаются). Все остальное: абстрактные теории, понятия о сущности политики, власти и т. д. — не имеют научной ценности и выхо¬дят за пределы научного исследования. Главными инструментами исследования признаются интервью и статистические методы.

Бихевиорализм вызвал интерес тем, что отвергая отвлеченные рассуждения о политике и власти, ори¬ентировался на получение конкретного знания о по¬литическом поведении людей. Причем знания, по словам его последователей, нейтрального, посколь¬ку политическая сторона поведения человека рассмат¬ривалась как естественное свойство людей, незави¬симое от социально-классовых интересов. Например, политическая власть трактовалась в духе Ницше: в виде присущего человеческой природе признака, даже его инстинкта.

Бихевиористская методология ложилась на бла¬годатную почву критики авторитарных и тоталитар¬ных режимов, основывающихся на концепциях надличностного государственного или партийного инте¬реса, на догме полного подчинения личности госу¬дарству, системе.

Золотой век бихевиорализма приходился на 50-е гг., но постепенно его распространение и влияние сни¬жалось. Тем не менее, по словам К.Бейме, в США и сейчас около половины политологов — сторонники бихевиорализма. И все же голый эмпиризм перестал удовлетворять многих политологов. Претендуя на создание нейтральной науки, совершенствуя софис¬тические инструменты анализа, бихевиорализм за¬мкнулся на описании фактов. В действительности он скрывал суровую политическую реальность и маски¬ровал «идеологию социального консерватизма».

Критика бихевиорализма и позитивизма привела к формированию новых течений: постбихевиорализма и постпозитивизма. В их содержании — разра¬ботка политических теорий и моделей, поиск сроч¬ных решений неотложных проблем современности.

В рамках постбихевиоралистского периода форми¬руются и получают развитие такие типы политического исследования, как функционализм и систем¬ный анализ. Т. Парсонс, как основоположник струк¬турного функционализма, выступил инициатором раз¬работки концептуального и теоретического аппарата социологии и политологии. Свое главное внимание американский социолог уделяет анализу функцио¬нирования политических систем, стремясь соединить функциональный подход с системным.

При этом Т. Парсонс рассматривает политику как параллельно существующую с экономикой подсисте¬му общества, считает ее инструментальным аспек¬том социальной организации.

Функциональный анализ — одна из современных методологий в политической науке. Он включает изучение функциональных зависимостей элементов политической системы: единства институтов власти, соответствия их действия (функционирования) пот¬ребностям политических субъектов; выявление того, как реализуется потребность в приспособлении сис¬темы к изменяющейся среде и т.д. Исследователи отмечают и ограниченность методологии функцио¬нализма, которая слишком абстрактна и мало помо¬гает в объяснении конкретных явлений. Функцио¬нальная модель политической системы консерватив¬на, поскольку отдает предпочтения равновесию ста¬бильности системы.

Эта методология не является основой выявления и объяснения противоречий, напряженностей, кон¬фликтов в деятельности системы, без чего нет и раз¬вития.

Функциональный анализ в политической науке развивали американские ученые Алмонд и Пауэлл, разработав три уровня анализа: система и среда, внут¬реннее функционирование системы, ее сохранение и адаптация.

Теоретическая политология представлена также системным анализом, общую концепцию которого применительно к политической науке разработал Д. Истон. С точки зрения системного анализа, поли¬тическая сфера жизни общества представляет совокупность определенным образом упорядоченных по¬литических взаимодействий в данном обществе, пос¬редством которых происходит волевое распределение ценностей. Данная совокупность образует политичес¬кую систему, действующую в социальной среде, вклю¬чающей другие сферы жизни общества (экономичес¬кую, биологическую, психологическую) и внешние системы.

Несомненно, что интерпретация политической сферы как динамичной системы открывает возмож¬ность объяснить политические явления через связы¬вающие их взаимозависимости, позволяет рассмат¬ривать эту сферу как целостность, где действуют не отдельные лица, а организации и группы.

Системный анализ в сочетании с функциональным порывает с эмпиризмом и вносит в политологию кон¬цептуальную основу объяснения политических яв¬лений и процессов, в тесном взаимодействии со все¬ми другими сферами общества. Тем самым создается теоретическая предпосылка для демистификации политики, реалистического видения феноменов влас¬ти и государства.

Вместе с тем методология системного анализа, как и функционализма, оставляет в стороне вопрос об объективной социально-экономической основе поли¬тической системы, о действии объективных законо¬мерностей в обществе. Она также является чрезмер¬но абстрактной теоретической моделью. Кроме того, ей присуща ориентация главным образом на стой¬кость системы, на ее равновесие, что определяет кон¬сервативную установку в исследовании, ведет к не¬дооценке свойственных ей динамизма, конфликтности, а также кризисов или упадка.

3. Французская политическая наука

Политическая мысль Франции начала века фокусировалась на двух основных направлениях, связанных с истолкованием традиционных консервативных и либеральных учений и на истолкованиях привлекавшего все большее внимание социализ¬ма— социализма безгосударственного, социализма этатистского (марксизм и советский опыт) и социа¬лизма реформистского, ревизионистского и социализ¬ма «по ту сторону марксизма».

Творчество Леона Дюги (1859—1928), теоретика права, кон¬ституционалиста, декана юридического факультета в Бордо, приходится на тот период, когда в европейских странах проис¬ходило возрождение идей естественного права (юснатурализма). Его самый главный труд назывался «Трактат о конституционном праве» (1911).

Дюги провозглашает тезис о том, что «публичная власть есть просто факт». Государ¬ство в его прежних формах коллективности— римская, коро¬левская, якобинская, наполеоновская, форма третьей республи¬ки во Франции— исчезает, и место этих форм начинает занимать новый государственный строй— «более гибкий, более гуманный, более защищающий индивида». Этот строй покоится на двух элементах. Первый элемент— это концепция социаль¬ной нормы (входит в корпус объективного права), которая основывается «на факте взаимной зависимости», соединяющей все человечество вообще и членов любой социальной группы (в частности, социальная норма для слабых и сильных, для боль¬ших и малых, для правящих и управляемых). Вторым элемен¬том является децентрализация (другое название этой новояв¬ленной социальной и общеустроительной тенденции— синди¬кальный федерализм). Комментируя это положение, Дюги ре¬шительно отмежевывается от революционного синдикализма и высказывает уверенность в том, что современное общество движется «к известному роду федерализма классов, сорганизо¬ванных в синдикаты» и что этот федерализм со временем будет «скомбинирован с центральной властью, которая не упразднит¬ся, сохранит свою живость, но примет совершенно другой характер- и сведется к функциям контроля и надзора».

Центральной и объединяющей идеей для Дюги становится не идея из арсенала юснатурализма или юридического догматизма, а идея, заимствованная из области позитивистской социальной философии. Таковой стала концепция солидаризма, у истоков которой находится О. Конт. Именно привнесение этой идеи в проблематику обсуждения природы публичной власти, публич¬ного и частного права привело Дюги к переформулированию предмета публичного права и прав человека, а также к новым перетолкованиям понятий «социальный класс», «индивидуаль¬ное право», «разделение властей» и др.

О солидарности Дюги высказался в таких словах: «В солидар¬ности я вижу только факт взаимной зависимости, соединяющий между собой, в силу общности потребностей и разделения труда, членов рода человеческого, в частности членов одной социаль¬ной группы.

Классы современного общес¬тва предстают в изображении Дюги собранием индивидов, между которыми существует «особенно тесная взаимная зави¬симость» (т. е. особо тесная солидарность), так как они соверша¬ют одинаковую работу в общественном разделении труда. При этом взаимная зависимость, которая людей соединяет в силу их принадлежности к одной и той же социальной группе, является, как это было показано Э. Дюркгеймом в его «Общественном разделении труда», следствием взаимосвязей тех различных частей работы, которые выпадают на долю каждого при удов¬летворении общих потребностей.

Помимо социальной солидарности людей объединяют и ин¬тегрируют в новые общности те правила поведения, которые заданы не правами индивидов или коллективов (их Дюги полага¬ет иллюзорными и просто несуществующими), а социальной нормой. Происходит подобное дисциплинирование и объедине¬ние по той простой причине, что все люди существа социальные, что всякий социальный акт, нарушающий социальную норму, обязательно вызовет «социальную реакцию» и т. д. «Всякое общество есть дисциплина, а так как человек не может жить без общества, то он может жить, только подчиняясь какой-нибудь дисциплине».

Если прочитать весь труд Дюги от начала до конца и проследить, в какой мере на его отдельных идеях отразилась идея солидаризма, то трудно не согласиться с тем, писал П.И.Новгородцев в предисловии к переводу «Конституционного права», что «отражение этой идеи в доктрине Дюги является недостаточным и поверхностным».

Однако на этой почве «возможна дальнейшая плодотворная работа, возможна переоценка старых понятий и еще более решительное преобразование традиционных воззрений», чем то, которое мы находим у Дюги.

Институционализм вырос на базе признания и своеобразного истолкования того факта, что существующие в каждом общес¬тве коллективы (социальные общности, учреждения), такие как семья, члены одной профессии, добровольные ассоциации, а также коллективы, организованные во имя удовлетворения умственных и иных запросов, следует воспринимать учрежде¬ниями интегративными, т. е. обеспечивающими сплочение об¬щества в нацию-государство. При этом интегративная роль подобных коллективов выполняется ими вместе с выполнением более частных ролей, связанных с таким служением, которое выгодно им самим.

Даже коллективная общность, именуемая бюрократией, за¬нятая обычно заботами о постоянном своем преобладании над массами управляемых лиц и групп, может восприниматься в качестве учреждения с посредническими функциями, нацелен¬ными на реализацию общих функций государства. Государство, в свою очередь, не только не препятствует появлению и разви¬тию бюрократической общности, но даже содействует ее институционализации.

Теорию институционализма наиболее успешно разрабатывал Морис Ориу (1859—1929), который извечную проблему проти¬воположения интересов индивида и государства истолковал в духе христианского коллективизма первых его веков, однако сделал это с некоторыми новациями, обусловленными современ¬ной социально-исторической ситуацией. Теория институции, понимаемой как учреждение, установление или же некая кол-лективность, отказалась от использования договорной теории и от командно-административной законности социалистов и выдвинула ряд принципиально новых положений, которые получили затем весьма широкое популистское употребление.

Представители теории институционализма уже не признают предустановлен¬ного порядка в структуре общества. «Мы верим только, что существует здесь определенное направление, являющееся для обществ линией их прогресса,— писал в этой связи М. Ориу в работе «Принципы публичного права» (1910). — Существует социальный идеал и существует порядок вещей, но он не предустановлен, он рождается».

Предметом публичного права, согласно М. Ориу, является государственный режим правления, который олицетворяет собой государство, т. е. режим одновременно политический, экономический и юридический, но также режим, который «овладевает нацией, видоизменяет ее, налагает на нее опреде¬ленную форму и становится средой, в которой существуют индивиды».

Гражданская жизнь составляет объект воздействия государ¬ственного режима и характеризуется, согласно концепции Ориу, разделением между политической властью и частной собствен¬ностью, которые в первичных, догосударственных формах орга¬низации нации «всегда бывают слиты вместе». Это разделение является на стадии функционирования государственного режи¬ма основой одновременно и политической власти, и свободы. Такое разделение происходит путем двух параллельных про¬цессов — централизации права и централизации политической власти.

Централизация национального (общегосударственного) права сводится к тому, что установление правовых норм и санкций становится делом центральной политической власти и осущес¬твляется отделенной от частной собственности правительствен¬ной властью, т. е. судебной и административной.

Правовой порядок может осуществлять справедливость в полити¬ческих учреждениях не иначе, как вводя в них правовые состояния. При этом необходимо, чтобы правовые состояния устанавливались сами собой. Так, например, публичному праву присущи известный публично-правовой порядок вещей и извес¬тное положение институтов, которые в совокупном взаимодей¬ствии «упорядочивают область публичных отношений в целях свободы и справедливости».

О своей теории Ориу Говорил, что «она дает благие результаты, которые состоят во внесении гуманности в социальные институ¬ты, существующие ради человека».

4. Немецкая политическая мысль

В начале 20-х гг. XX столетия в Германии, потерпевшей поражение в Первой мировой войне, обремененной множеством экономических и социальных трудностей, политических и иде¬ологических конфликтов, возникло национал-социалистическое движение. Оно явилось своеобразным выражением того глубо¬кого общественного кризиса, который охватил в ту пору одну из крупнейших стран Европы. Национал-социалистическое дви-жение выступило с собственной программой преодоления труд¬ного кризиса и развернуло борьбу за переустройство Германии на. принципах национал-социализма.

Неодинаковыми виделись экономическая стабильность, авто¬ритетное и твердое политическое руководство, гарантии от общественных потрясений в разных группах германского об¬щества. Однако у многих стремление к спокойствию, устойчи¬вости и порядку трансформировалось в требование создать «сильное государство», избавленное от таких «пороков», как «демократизм», «парламентаризм», «плюрализм» и т. п.

Его они сумели обрести, в частности, путем настойчивого внедрения в общественное сознание духовных ценностей, кото¬рые страшно понижали политико-правовую культуру, нрав¬ственный и интеллектуальный уровень немецкого народа. У этих ценностей были свои соответствующие истоки. Остановим¬ся на трех из них. Первый— немецкий национализм. Он включал в себя как признание этнического (охотнее и чаще даже расового, т. е. прежде всего биологического) начала решающим фактором общественно-исторического процесса, так и идею (а равно чувство) превосходства немецкой нации над остальными нациями, народами. Этот национализм был насквозь пропитан антисемитизмом. Концепцию исконного неравенства рас, их деления на «полноценные» и «неполноценные», идею борьбы «благородных» рас против «неполноценных» как содержания всемирной истории первым соединил с «германством» Хьюстон С. Чемберлен (1855—1927).

Второй идеологический источник немецкого национал-социа¬лизма— вся доморощенная доктрина национального социализ¬ма. В 1919 г. вышла в свет книга Освальда Шпенглера (1880—1936) «Пруссачество и социализм». Шпенглер утверждал: «Старо¬прусский дух и социалистический образ мыслей, ненавидящие сегодня друг друга братской ненавистью, есть фактически одно и то же».

Отличительная черта немецкого, «прусского социализма»— торжество принципа чиновничества, согласно которому бук¬вально каждый член немецкой народной общности независимо от рода его занятий обретает и реализует статус чиновника, находящегося на службе у государства; частнособственничес¬кий уклад жизни остается неколебимым, но производство и обращение организуются посредством государства. В нем царит порядок, базирующийся на казарменной дисциплине и строгой иерархической субординации.

Цель немецкого социализма— ликвидация классовой борьбы, воцарение согласия между Капиталом и Трудом. Чтобы его достичь, надо всего лишь устранить отдель¬ные дефекты в наличной экономической системе и искоренить в умах рабочих классовое мировоззрение, марксизм.

Третий идеологический источник национал-социалистичес¬ких воззрений— традиция антилиберализма, издавна быто¬вавшая в Германии. Либеральное направление в политике и идейной жизни подвергалось там беспрерывным нападкам на протяжении всего XIX в. Сначала они шли со стороны феодаль¬ных критиков капитализма, затем их продолжили представите¬ли правоконсервативных кругов германской буржуазии. Им было неугодно превращение верноподданного обывателя в са¬мостоятельную личность, которая обладает всеми необходимы¬ми правами и свободами и потому уже более не является послушной марионеткой в руках всевластного государства. Для них свободная личность, к тому же имеющая надежные закон¬ные гарантии своей свободы, являлась подлинным бедствием Германии.

Идейное ядро этих национал-социалистических представлений— проект тоталитарной политической власти. Основное его содержание составляют следующие утверждения. Тоталитар¬ная политическая власть есть то единственное организационное устройство, которое одно интегрирует всю нацию в сплоченную целостность, наводит в ней порядок и полно представляет все ее интересы. Данная власть есть институциональная система, ко¬торая берет под свой абсолютной и непререкаемый идеологичес¬кий, политический (а по возможности и экономический) кон¬троль как все общество в целом, так и важнейшие сферы его жизнедеятельности.

В структуре германской политической общности безоговороч¬но приоритетной ее частью идеологами фашизма признавалась их партия — Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (немецкая аббревиатура— НСДАП). Они считали ее объединением, собравшим под свои знамена элиту, лучших людей нации, которые в силу свойственных им качеств одни имеют исключительное право руководить страной. Подобными качествами не обязательно являются родовитость или знатность, богатство или образованность. К избранным принадлежат те, кто обладает энергией, способностью лучше других понять и воплотить требования «национального духа», кто готов идти на все ради достижения такой цели.

Какие политико-идеологические установки определяли кон¬кретные особенности положения национал-социалистической немецкой партии внутри германской политической общности? Во-первых, ориентация на устранение с социальной арены всех политических партий и общественных группировок, кроме са¬мой фашистской партии и подчиненных ей организаций, т. е. установка на утверждение в Германии фашистской однопар¬тийной политической системы. Во-вторых, курс на превращение фашистской партии в монопольного обладателя публично-влас¬тных прерогатив и в институт, осуществляющий монопольное идеологическое господство. В-третьих, линия на установление безраздельного контроля фашистской партии над государством и лишение последнего роли самостоятельного политического фактора.

Диктат нацистской партии над государством предлагалось обеспечить с помощью ряда средств. В особенности упор делался на «унификацию» партии и государства. Точнее говоря, на срастание нацистской партии с государством и на осуществле¬ние этой партией полновластного руководства им. Конкретно под «унификацией» понималось проведение комплекса опреде¬ленных практических мер. Укажем некоторые из них. Назначе¬ние на все мало-мальски заметные государственные посты исключительно членов нацистской партии. Принадлежность к ней— первая и важнейшая привилегия при занятии государ¬ственной должности. Сосредоточение на самом верху полити¬ческой пирамиды государственной и центральной партийной власти в одних и тех же руках. Узаконение самим государством повсеместного партийного контроля над всеми государственны¬ми органами, их кадрами и деятельностью. Передача государ¬ственных функций органам нацистской партии. Слияние род¬ственных, «однопрофильных» государственных и партийных формирований. Установление государственной платы (подобно жалованью чиновникам) партийным функционерам, которые занимаются собственно партийно-организованной и агитацион¬но-разъяснительной работой.

Фашистско-партийному государству, по мысли его конструк¬торов, подлежало стать (и оно стало!) полной противополож¬ностью демократически-правового государства, которое они отвергали как противное природе германской нации установление.

Руководство таким государством должно было осуществлять¬ся (либо уже осуществлялось) исключительно вождем (фюре¬ром)— Гитлером. Постулат о необходимости именно такого политического руководства государством, движением, народом, или «фюрер-принцип», также входит в ядро фашистской иде¬ологии.

Ее приверженцы видят в вождизме (Гитлер — олицетворе¬ние верховного вождя) естественное следствие и завершение иерархического построения всякой расовой социально-политической общности. Фюрер персонифицирует волю народа, точно выражает его расовый дух. Поэтому авторитет его непререкаем, власть без¬гранична.

Субстратом государственности выступает «народ»,« народная общность». Нацисты уверяли, будто «народ» для них—осново¬полагающая ценность. В государстве он, будучи первичным, изначальным образованием, обретает официальную организа¬ционную форму своего бытия. Категория «народ» (и различными производными от этой категории словосочетаниями) перенасы¬щены тексты нацистских идеологов. В повышенном внимании к такому феномену, как народ, нет ничего предосудительного, порочного. Но сугубо ущербна, демагогически лжива его наци¬онал-социалистическая трактовка.

Согласно нацистскому канону истинный немец, «народный товарищ», повязан непреходящей ответственностью перед германской нацией. Ответственность эта выражается в самых разных формах, и от нее он никак не может уклониться, ибо по природе своей— вечный должник «народной общности», госу¬дарства. Зато государство ничего не должно ему; перед ним и ему подобными оно никакой ответственности не несет.

Провозглашенная нацистами максима: право есть продукт расы, и потому им могут обладать, быть его носителями только субъекты, по крови принадлежащие к этой расе, нации, «наро-дной общности» — логически обосновывала тезис, весьма близ¬кий ей по сути. Этот тезис гласил: полноценными субъектами расово-народного права (а иного «третий рейх» не признавал) выступают лишь члены «народной общности», «народные това¬рищи». Отбрасывалось и предавалось забвению универсальное, всеобщее правовое равенство. Взамен него насаждалось особен¬ное, «расовое» («народное») равенство, из-за которого за пре¬делами правового общения оказывались значительные группы граждан государства.

Фашистские идеологи выдвигали тезис, согласно которому преступное поведение, даже не подпадающее под признаки указанных в законе преступлений, должно наказываться, коль скоро будет сочтено оно «наказуемым в соответствии со здравым смыслом народа». Судьям предписывалось при принятии реше¬ний «в меньшей степени исходить из закона и в большей из принципиальной идеи, что правонарушитель должен быть уда¬лен из общества». Сокрушение нацистами правосудия явилось закономерным итогом порочности их идеологии и политики.

Национал-социализм в Германии (немецкий фашизм) был и, пожалуй, остается наиболее агрессивной формой национал-социалистической идеологии. Но она, как показывает истори¬ческий опыт, может существовать и утверждаться также в других ипостасях, может мимикрировать, завлекать людей иными лозунгами и обещаниями. Однако во всех случаях ее распространение и упрочение смертельно опасно для цивилизации.

Заключение

Изучив теории ХХ века я поняла, что XX век — век коренных перемен в мире. На первый взгляд, по словам Р. Ж. Шварценберга, политичес¬кая наука ХХ века похожа на Пенелопу из греческого мифа: сегодня каждый разрушает все, что было создано вчера, каждый политолог все изобретает заново, начинает как бы с нуля. В действительности же в этом есть своя логика постепенного, противоречиво¬го процесса накопления объективных знаний, фор-мирования, развития и преобразования подходов, понятий, моделей. Доказательством сему служит анализ ведущих направлений и господствующих па¬радигм в современной политологии.

Отсутствие общей методологии — одна из главных особенностей политической мысли ХХ века. Доба¬вить к сказанному: и отрицание единой системы по¬нятий и концепций. Разнообразие направлений и проблематики, теорий, парадигм и подходов к изучению политики — такова общая картина политологического знания ХХ века.

Осевой линией и движущей силой развития политической науки многие десятилетия было идеологическое соперничество между марксизмом и западной политологической мыслью. Эти внутренние противоречия в политическом знании, а главное — условия и потребности политического процесса, определяли возникновение и динамику различных направлений и концепций в науке.

ХХ век - век революций в науке и политике, процессы политических преобразований вызвали к жизни новые теории о политике и демократии, которые сформировались на научной базе, созданной предшественниками и основателями современной политической науки в прошлом веке и в первые десятилетия нынешнего столетия, но были и иные концепции которые чуть не привели человечество к гибели.

Содержание