Конституционализм как частный ресурс элиты

Однако при всем концептуально-ценностном, мировоззренческом непри­ятии конституционализма в пол ити ко-административной элитарной среде

существует и сугубо прагматическое отношение к праву как к конкретному ресурсу власти, который можно применить в игре на опережение соперника и который представляется менее затратным способом захвата или использова­ния большей доли полномочий. Например, левое думское большинство весь­ма успешно употребляет это оружие, постоянно навешивая на правительство груз экономически не обеспеченных социальных законов и вообще превра­щая законодательный процесс в поле политических сделок с бюрократиче­ским и даже криминальным оттенком. У нас есть все основания доверять на­блюдению Г.Моски, предупреждавшего, что законы, нисколько не прибли­жая массу к власти, используются элитарным группами исключительно для усиления собственного господства. Российской элите сегодня не только при­вычнее, но и выгоднее бороться за власть (читай: государственные ресурсы) вне правового поля. Так происходит и в отношениях Кремля с регионами, Госдумы с правительством (когда законы принимаются тремя депутатами, го­лосующими за массу других отсутствующих, или когда Президент подписывает указы, противоречащие Конституции), государства с гражданами и т.д.

Однако подлинный цинизм нынешнего положения вещей состоит в том, что по большому счету отношение к конституционализму как к частному ре­сурсу диктуется самой политической ситуацией, когда становление правовой структуры государства не нужно никому из действительно правящих группиро­вок России. Ибо спор прямо противоположных линий в развитии государства и общества еше не истощился, не обрел той степени необратимости, при ко­торой право будет доминировать как метод отстаивания и использования власти. Ведь конституционализм символизирует относительную завершен­ность процесса укоренения определенной политической линии, курса в ис­пользовании власти, иными словами, законодательное оформление победы одного из политических соперников. Но ее-то как раз и нет.

Поэтому в сегодняшней России конституционализм — это действительно частный ресурс, которым могут пользоваться те или другие силы для увели­чения своего влияния на властные структуры. Раньше жизнедеятельность оп­позиции была гарантирована определенными правовыми установлениями. Теперь, когда ослаб Президент, некоторые положения Основного закона ох­раняют его команду. Нынешний дисбаланс не в пользу действующего режима провоцирует левых использовать правовые факторы для изменения ситуации к своей выгоде, а правящие слои элиты — для укрепления собственной безо­пасности. Так что право здесь — не более чем разменная карта в битве за власть.

То, что правовые регуляторы полностью зависят от политических настрое­ний и влияний, к примеру, убедительно демонстрируют факты антисемит­ских выступлений российских парламентариев. Ведь даже при демонстратив­но настойчивом желании Президента придать расследованию этого дела за­конный ход российская юстиция не смогла, а точнее, просто не захотела (учитывая вышедшую наружу зараженность антисемитскими, уже ощутимо связанную теперь с левыми, настроениями сотрудников правоохранительных органов) ничего конкретного сделать. Эта по сути политическая солидар­ность госчиновников с системой оппозиционных демократии ценностей лишний раз показывает формальное отношение к законодательным средст­вам в сфере современной российской власти.

Сверх того, статус права сегодня активно используется для протаскивания откровенно реакционных и консервативных идей. Это хорошо заметно хотя бы по деятельности левой оппозиции (правда, по нормальным парламент­ским меркам почти что возобладавшей над правящими силами), активно де­монстрирующей свои подлинные приоритеты и ценности, требуя по причи­нам и без оных введения чрезвычайных мер, ограничения политических сво­бод под предлогом борьбы с преступностью, организуя систематические на­падки на СМИ. Эта стратегия тоже связана с настоящей (!) политической

культурой нашего общества, так что в нее вполне вписываются и такие зна­ковые меры, как требование восстановить памятник Дзержинскому, симво­лизирующему в общественной памяти методы чрезвычайщины, насилия и политического сыска. Иначе говоря, прошедшие годы демократизации ни на йоту не изменили фундаменталистских привязанностей отечественных левых, считающих себя политической опппозицией, но при том гордящихся своей твердокаменностью, которую общественность ошибочно принимает за убеж­денность. Течение жизни, открытие "железного занавеса", вхождение в со­временный мир ничему не научили леваков всех мастей, а главное — не сде­лали их менее непримиримыми в отношении ценностей демократии. Единст­венная подвижка — более откровенное сближение с националистически ори­ентированными структурами и игры с псевдонациональной идеей. На самом деле использование левыми правовой риторики, призывы к законности и ус­тановлению нового конституционного порядка — крайне опасное средство продвижения на политическом рынке синтетических теперь идеологий, по природе своей враждебно относящихся к конституционализму и способных ввергнуть страну в новые драматические испытания.

Правда и то, что в современной ситуации потребность в обращении к праву и в утверждении конституционализма в значительной степени является результатом будирования духовной среды политическими публицистами, ин­теллектуалами, как всегда опережающими в своих писаниях эволюцию рос­сийской политии. К сожалению, эта часть гуманитарной, но не властвующей духовно элиты, работающей на фоне беспримерного усиления уважения к праву в мире (вспомним хотя бы судебные иски к Пиночету и Кастро), тем не менее, не вполне понимает, чем именно движимы реальные рычаги власти в России. Поэтому, кстати, "политики" как неотъемлемая часть объекта их духовного воздействия, имеющая особые позиции в толковании социальных и политических проблем, постоянно ускользают из-под их идейного влияния. Подлинное же опасное следствие деятельности духовных водителей Отече­ства заключается в том, что, пропагандируя конституционализм и тем самым в какой-то степени искусственно привнося в общественную жизнь данную проблему как политическую, они заслоняют этим другую, несравненно более важную коллизию. Ведь реальная культура власти элиты и в силу своей ус­тойчивости к воздействию других, менее осознанно утвердившихся человече­ских воззрений (в т.ч. и спорадических проявлений чувства справедливости), и в силу внутренних мутаций своих ориентиров по сути уже сформировала особую линию не столько поведения властвующих (управляющих), сколько развития самого государства в целом. Иначе говоря, на основе элитарной культуры власти практически сложилась некая специфическая логика разви­тия государственности, включая стиль принятия решений, существующая на­ряду с требованиями не только демократизации, но даже рационального под­хода к оценке и программированию действий государства как такового, соот­ветствующего общему проекту модернизации страны. Для того чтобы понять серьезность положения, достаточно посмотреть на реально существующие (или систематически появляющиеся в поле власти) модели "непроницаемого управления", "государственного предпринимательства", "национал-унитариз­ма", "национал-фашизма" и другие попытки конструирования политических практик, которые разрушают российский федерализм, образуя мощные зава­лы на пути его демократизации. В любом случае можно видеть, что ценност­ные приоритеты и сложившиеся стандарты профессионального поведения управляющих переориентировали уже изнутри всю систему государственного управления на цели, не совместимые ни с нормами рационализации власт­ных и управленческих отношений, ни с подлинными (хотя, может быть, пока плохо понятыми) интересами зарождающегося гражданского общества.

В результате уже сегодня государство несет в себе прямую угрозу человеку, живущему в России: полицейщина, закрытость для общественности процес-

сов формирования и функционирования властных структур, господство кри­минализированных установок, беспомощность силовых ведомств в борьбе с преступностью, игнорирование прав и свобод личности, наличие неконсти­туционных региональных законов, постоянное провоцирование чрезвычай­щины, неприкрытый шовинизм в отношении представителей отдельных эт­носов и прочая, и прочая, и прочая. Озабоченность элиты собственными проблемами и, соответственно, безразличие к делам общества дезавуируют возможности российской демократии гражданскими силами воспрепятство­вать данным тенденциям. Общество дремлет, считая, что просто видит страшные сны, и всякие потуги привлечь его к корректировке курса государ­ственного развития пока безуспешны. Прослеживается тенденция к дальней­шему угнетению массового сознания, которое утрачивает способность не только воспринимать что-либо позитивно, но и рационально относиться к жизни (сегодня лишь неисправимые оптимисты верят, что возможно напол­нение властных структур людьми, способными заботиться об обществе и компетентно управлять страной). Назревает протест, могущий смести остатки демократии (и ее конституционных начал), более того, здравого смысла в управлении делами государства и общества.

Как я уже говорил, характер социальных и политических последствий, вы­званных нынешней системой государственного управления, неминуемо вы­водит на авансцену агрессивные и реакционные идеологии. Похоже, что на этой почве смычка верхов и низов, их духовная солидарность возможна толь­ко на основе идей, которые одновременно аккумулируют и яростное недоволь­ство масс, и стремление верхов упрочить свое положение. Поэтому шансы здесь имеются лишь у идей, обладающих агрессивной и негативной энерге­тикой, только и способной спаять все более закрывающуюся от общества элиту и атомизирующееся общество. Наблюдая же за активизацией тради­ционалистских черт российской политической культуры, с завидным постоян­ством выводящей на поверхность общественной жизни ксенофобию, антисе­митизм и другие привычные для нашего социума защитные духовные реакции, можно прогнозировать, что России грозит превосходство идеологий нацио­нализма и шовинизма. Потому страшно даже предположить: система правле­ния, которую, вполне вероятно, предстоит освоить российскому обществу в ближайшем будущем, — это не обыкновенный вариант национал-социа­лизма, а что-то вроде криминал-нацизма.

Конечно, все еще не до конца разрушенный политический режим прото-демократического типа обладает определенной устойчивостью, или некоей "жилистостью", которая позволяет ему выживать, несмотря на самые мрач­ные прогнозы теоретиков. Но для сохранения хоть каких-либо своих основ он должен действовать в совершенно определенном направлении. С норма­тивной (даже сочтенной идеалистической) точки зрения, этому режиму не столько важно укрепление законности самой по себе, сколько необходимо использование права для подкрепления волевого давления политики в целях укрепления и расширения пространства демократической власти. Закон дол­жен помочь российской демократии показать, что она являет собой опреде­ленный тип принуждения, а не форму организации безразмерных общест­венных дискуссий, причем критических по отношению к пресловутому за­падному опыту развития. В этом смысле власти прежде всего следовало бы найти средства нейтрализации всех политиков-радикал о в как левого, так и правого толка, ориентирующихся на узкогрупповые приоритеты и вносящих в политическое пространство идеи насилия и непримиримости. Среди мер, направленных на продолжение процесса перехода к демократии современ­ного типа, пусть в отечественном "исполнении", правящей элите, выстраи­вающей институциональное пространство политического дискурса, необходи­мо: обратить внимание на лицензирование наиболее радикальных печатных изданий, на условия допуска приверженцев этих идей к электронным СМИ и на деятельность некомпетентных, оттого зачастую нелояльных профессоров

университетских кафедр; вводить для определенной категории работников в сфере государственного управления процедуры люстрации; подвергать тща­тельной проверке программы преподавания и, соответственно, кадры в сред­ней школе и т.д. (Предвижу возмущение отечественных поборников "социа­листической демократии" жесткостью подобных предложений, поскольку от таких действий в первую очередь пострадают те, кто именует себя "патрио­тами" и "коммунистами". Их протест понятен, но вряд ли они способны осознать опыт послевоенной Германии, которой лишь на основе законода­тельного запрещения всех каналов распространения и популяризации наци­стской идеологии и сходных с ней идей удалось перестроить деятельность го­сударственных институтов и развернуть общественное мнение в пользу демо­кратических ценностей.)

Только где же те реальные политические лидеры, представители власти или претенденты на нее, которые решатся на такие меры? Где в России лю­ди, способные не пасть под грузом соблазнов, которыми так богата власть, люди, что будут в состоянии и на вершинах всесильного государства про­явить компетентность, не забывая притом о тех, кто их туда направил? Во­просы, конечно, риторические, только ответы — сугубо практические, точ­нее, от них впрямую зависит будущее и каждого из нас, россиян, и страны в целом, и уважение к ней в мире. Ведь если политики и администраторы та­кого качества не выйдут и не закрепятся на политической сцене России, то страна, ведомая своими типичными руководителями, ломая пояса историче­ского времени, понесется к полностью коррумпированному порядку, при ко­тором латиноамериканские политические нравы покажутся лишь слабым его подобием. Вот тогда Россия и встанет на тот пресловутый "третий путь", ко­торый заставит вписать ее неототалитарное имя в модерновую историю мира. Так что наше вековечное хождение "по-над пропастью" может в ближайшем уже будущем закончиться вполне заслуженной (вряд ли одним лишь общест­вом) победой над здравым смыслом и "добрыми намерениями". И боюсь, что сегодня нам остается только верить, но уже не в ирреальность этой пер­спективы, а в то, что период затмения разума будет — по историческим мер­кам — непродолжительным.

1. Будон Р. Место беспорядка. М.,1998, с.99.

2. Слинько А.А. Невидимая власть в Латинской Америке. — "Вестник воронежского универси­ тета". Сер.1 (гуманитарные науки), 1997, № 1, с.111-116.

3. "Новая газета", 7.ХП.1998.

4. Кистяковский Б. В защиту права {Интеллигенция и правосознание). — Вехи. Интеллигенция в России. М.,1991, с.129.

5. Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858, с.332-333.

6. Бердяев Н.А. Русская идея. — О России и русской философской культуре: философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990, с.86.

7. Хлопин А.Д. Гражданское общество или социум клик: российская дилемма. — "Полития", 1997, № 1(3), с.20-21.

8. Зудин А.Ю. Государство и бизнес в посткоммунистической России: цикличность и перспекти­ вы институционализации. — Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальная политика. Материалы 5-го международного симпозиума. Т.И.Заславская (ред.). М., 1998, с.118.

9. Кортунов В. Философия денег: к проблеме ценностей постсоветской элиты в России. — На путях политической трансформации (Политические партии и политические элиты постсовет­ ского периода). Вып. 8, часть 2. М.,1997.

10. Волошин М. Средоточье всех путей. М., 1989, с.189-190.

11. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990, с.85.

Статья подготовлена при содействии РФФИ (проект 98-06-05808)