Структурализм и постструктурализм (м. Фуко, п. Бурдье)

Структурализм представляет собой направление в исследовании общества, связанное с описанием его структур, т.е. совокупность устойчивых связей, объекта, обеспечивающих воспроизводимость в изменяющихся условиях. Он был результатом синтеза достижений различных наук. Однако предметом анализа последователей данной школы являются не столько социальные структуры, сколько лингвистические, т. е. язык, знаки, символы и иные формы коммуникации, позволяющие упорядочить социальную реальность, Сделать ее понятной для других. Одним из основателей структурализма считается французский исследователь Клод Леви-Стросс (р. 1908). В центре его внимания была в первую очередь структура мифов как средство коммуникации примитивных обществ. Рассматривая брачные правила и системы родства, он устанавливает, что они обретают смысл только будучи помещенными в определенную культурную среду.

3аслуга распространения языковых и знаковых структур на анализ политики принадлежит Мишелю Фуко (1927­1984). Он использовал метопы герменевтики для исследования власти. Предметом его рассмотрения были элементы знания, идеи, кредо, дискурсы. то позволило перейти ему от анализа «археологии знания» к генеалогии власти, чтобы раскрыть технологию того, каким образом одни люди управляют другими. Он связывал знания и власть, поскольку именно знания генерируют власть и позволяют одним господствовать над другими. В своей работе «Дисциплина и наказание»(1979) он утверждает, что знание и власть непосредственно определяют друг друга. В ней он рассматривает изменения, произошедшие в пенитенциарной системе Франции между 1757 и 1830гг., коша пытки над заключенными были заменены контролем над ними на основании введенных тюремных правил. Тем самым наказания были рационализированы и осуществлялись на основе детально регламентированных правил. Через анализ пенитенциарной системы он формулирует философское описание стратегий, которые реализуют интересы европейской буржуазии с XVIII в. Эти стратегии связаны не с прямым классовым угнетением и эксплуатацией, а выработкой механизмов всеобщей поднадзорности и дисциплинирования масс в практиках их повседневной жизни. Эту стратегию он описывает через образ Паноптикума, т. е. круглой тюрьмы, где помещение надзирателя находится в центре, что позволяет ему контролировать все камеры и наблюдать за всеми заключенными. Посредством наблюдения происходит сбор информации о людях, и эти знания являются источником власти тюремщиков. Всеобщие дисциплинирующие и нормирующие режимы вводятся через перестройку пенитенциарной системы и контроля за преступностью, системой социального здравоохранения и контроля за половыми отношениями, развития психиатрия и контроля за психическими заболеваниями. По его мнению, «необходимы именно механизмы исключения как таковые, аппараты надзора, медикализация сексуальных отношений, контроль за сумасшествием, преступностью - все те микромеханизмы власти, которые возникают с определенного момента, чтобы выразить интересы буржуазии». По сути, введение подобных механизмов является реализацией стратифицирующих стратегий, целью которых является отделение наиболее взрывоопасных групп от основной массы низших слоев.

Для реализации подобных стратегий М. Фуко вводит особое внеполитическое понимание власти. В его построениях принципиально отсутствует централизованная власть и всякое обладание властью. Власть не является атрибутом государственного аппарата или какого-то класса. Властные отношения не представляют собой отношения эксплуатации и подавления, а представляют взаимоотношения индивидов в процессе производства знания и информации. Это отношение борьбы за истину, а более точно за режим производства дискурсов, которые считаются истинными или ложными, за правила отделения истинного от ложного. Власть, таким образом, не только утилизирует, но и производит знания. Власть не присваивается, подобно товару, отдельными индивидами или классами, как, впрочем, и никто не отчужден от власти. Она циркулирует между цепными и сетевыми сплетениями социальных связей. М. Фуко обращает внимание на капиллярные постоянно реконструирующие формы власти, возникающие из локальных специфических условий жизни. Он не отвергает возможности функционирование власти и в пермидальных формах при осуществлении властных воздействий сверху. Но любая властная стратегия, по его мнению, есть отношение взаимодействия, невозможное без автономного движения снизу. Формами же ее реализации становятся самые разные пространства и тела, в том числе и физические тела людей как в случае социального контроля за внешностью. По мнению М. Фуко, нет никаких глобальных стратегий классового господства, навязанных угнетенным. Классы оформляются как результат локальных программ и стратегий, реализуемых в сетях повседневных взаимодействий. Он полагал, что «господствующий класс не просто абстракция, но и не предзаданная общность. Чтобы стать господствующим классом, чтобы это господство воспроизводилось, класс должен выступать результатом набора заранее продуманных тактик, осуществляемых в русле больших стратегий по утверждению этого господства. Однако между стратегией, которая фиксирует, воспроизводит, мультиплицирует и акцентирует существующие силовые отношения, и классом, обнаруживающим себя в правящей позиции, находятся взаимные отношения производства».

Одним из учеников М. Фуко был Пьер Бурдье, который предлагает социологическую интерпретацию политики. При этом он порывает как с позитивизмом, так и с европейским ортодоксальным марксизмом. П. Бурдье определяет класс как совокупность агентов со сходной позицией в социальном пространстве. Само же социальное пространство, по его мнению, обращается с целым рядом силовых полей - политическим, социальным, экономическим, культурным и символическим. Он замечает, что экономическое поле всегда стремиться навязать свою структуру другим полям. Но последнее все же сохраняет свою автономию. В каждом поле имеет хождение соответствующий капитал, выступающий материальным или инкорпорированным (освоено субъектами) состояниями. В зависимости от обладания данными капиталами социальные группы имеют разную власть над тем или иным полем. На основе соотнесения позиций в разных полях, между господствующими и подчиненными группами могут устанавливаться более или менее устойчивые союзы. Однако смешивать принципы дифференциации разных полей нецелесообразно.

В противовес марксистам П. Бурдье не считает возникающие в пространстве группы «реальными классами». По его словам, это лишь «возможные классы». Но вероятность же мобилизации классов, превращение его в «класс для себя» зависит от дистанции между агентами в социальном пространстве и способов восприятия этого пространства Последнее в свою очередь, является продуктом социальных институтов и предшествующим символической борьбы. Борьба за формирование здравого смысла, «за стиль легитимной перцепции» ведется непрерывно. Успех в этой борьбе, по выражению Бурдье, дает чудовищную, почти магическую власть именовать и стратифицировать социальные группы. Восприятие, таким образом, есть не простое отражение объективных условий, но конструктивный акт по выработке чувства социальных границ. Любое социальное деление есть продукт длительной работы по коллективной идентификации. Особую роль в этом продуцировании рангов, порядков градации имеет символический капитал. По мнению П. Бурдье, «в борьбе за навязывание легитимного видения социального мира, в которую неизбежно вовлечена и наука, агенты располагают властью пропорциональной их символическому капиталу, т. е. тому признанию, которое они получают от группы. Наиболее надежной символической стратегией является стратегия официальной номинации через институционализацию своего символического капитала в различного рода званиях, дипломах. Задействование юридической силы государства неизменно увеличивают силу внушения. Власть группы, особенно в политическом поле, часто учреждается через процесс делегирования ее официальным представителям. В результате группа начинает определяться через того, кто говорит от ее имени.

Наиболее важным элементом позиции П. Бурдье является вводимое им понятие хабитуса (навiтцs) - системы, присущей индивиду диспозиций мышления и действия, результирующей его знании опыта. Хабитус как матрица восприятий и классифицирующих практик выдвигается в качестве важнейшего опосредующего элемента формирования любой коллективной идентификации. Хабитус - «инкорпорированный класс». Однако он не простая результат структурирования классовых условий, о также активно структурирующее начало. Хабитус оказывает воздействие на политические мнения и поведения данных классов, а также на образующиеся в рамках этих классов стили жизни и способы потребления. По мнению П. Бурдье, деятельностным практикам, из которых складывается сталь жизни, предшествует совокупность вкусов - схем приятия и восприятия. А вкусы в свою очередь базируются на хабитусе, на который влияют прежде всего такие факторы, как происхождение и образование. Одна из характерных логических цепей представлена П. Бурдье в следующем виде: объективные условия существования - хабитус - вкусы - практика - стиль жизни. Вдоль подобных цепей оформляются различия в политических позициях и соответственно формах поведения.