4. Политический аспект глобализации — симметрия угроз

С середины 80-х годов начался и постепенно ускоряется процесс кардинального изменения глобального баланса сил в общепланетарном масштабе. Система международных отношений вступила в сложнейший, чреватый конфликтными противоречиями переходный период, который характеризуется следующими основными долгосрочными тенденциями: тотальная глобализация мировой политики, являющаяся следствием прежде всего глобализации экономических процессов, средств связи и коммуникаций. Масштабы проблем, стоящих перед отдельными странами, сегодня таковы, что их невозможно решить, опираясь только на собственный внутренний потенциал. Перераспределение мировых ресурсов и изменение условий доступа к ним становятся для ведущих мировых стран важнейшими факторами внутренней стабильности и разрешения внутренних проблем.

Как реакция на усиление политического аспекта развивается регионализация в глобальном масштабе, которая характеризуется усилением значимости местных региональных (экономических, этнических, культурных, политических, экологических и т.д.) интересов по сравнению с общегосударственными, ростом конфликтной напряженности, кризисом традиционных государственных структур, появлением новых субъектов международных отношений.

Падает популярность цивилизации, основанной на модели массового потребления, удовлетворения нужд и желаний масс. В свою очередь, регионализация ведет к тому, что возрастает неопределенность и неуправляемость глобальных процессов, что выражается, в частности, в деградации таких институтов как ООН, НАТО, СБСЕ и т.д. Резко усложняются правила глобального геополитического взаимодействия. Коалиционные связи даже между традиционными внешнеполитическими партнерами заметно слабеют; постепенно складывается неустойчивая ситуация геополитического многообразия. Многополярность возникает как на глобальном уровне между основными мировыми центрами силы (Северная Америка, Западная Европа, КНР, Япония, в перспективе АСЕАН), так и в регионах «второго порядка» (Ближний Восток, Южная Азия, Каспийско-Черноморский регион, Балканы) с образованием «сетки» региональных балансов. При этом между глобальными центрами силы отсутствуют четкие границы, в частности, характерно их экономическое взаимопроникновение как важнейший элемент взаимодействия между ними.

Степень, в которой частные субъекты вторгаются прямо в мировую политику, увеличивается с течением процесса глобализации. ТНК и негосударственные организации часто выполняют задачи, которые раньше отводились государству. Но при этом те области и сферы деятельности, которые раньше были общественными, теперь быстро коммерциализируются. Эта приватизация мировой политики есть противоречивый и фактически неисследованный аспект глобализации. Ведет ли он к расширению участия граждан в политике или усиливает роль частных привилегированных клубов? Какой эффект будет иметь такая тенденция не только в отношении гласности, прозрачности и подотчетности политиков, но и в эффективности мировой политики? Роль мега-медиа и большого бизнеса в политике трудно переоценить: практически все вопросы мировой политики так или иначе решаются с подачи мирового бизнеса. Частные политические форумы, проводимые в рамках ООН, также влияют на судьбу человечества. Сильно и влияние частных рейтинговых агенств, функционирующих внутри международных финансовых систем, объясняющих гражданам, за кого они должны голосовать.

Даже в области безопасности, сфере первейшей государственной суверенности, вырос значительный мировой рынок, в которой частные агенства устанавливают свои правила обслуживания. Будет ли скоро безопасность только по приобретенной карточке клиента?

Эта тенденция к приватизации пока не встречает серьезных препятствий, скорее, коммерческие интересы бизнеса удивительным образом сочетаются с подходами государственных и международных организаций, что позволяет им приходить к согласию между собой, например, в установлении стандартов защиты окружающей среды, или условий частного и общественного партнерства. Такие сдвиги в мировой политике будут создавать прецеденты для возможностей поиска более справедливых и эффективных решений глобальных проблем.

Однако тем не менее этот вопрос должен быть поставлен шире: какие условия должны быть созданы для того, чтобы преимуществами глобализации могли воспользоваться все, а проблемы и трудности, которые она создает, были бы более терпимыми? Какие шаги должно глобальное общество предпринять, для того чтобы сопротивляться дальнейшему давлению приватизации результатов глобализации?

Видимо ближайшим ответом на развивающуюся глобальную конкуренцию будет международная экономическая регуляция как общественный, а не частный ответ на это давление.

Что могут сделать политики, чтобы задержать это подчинение частным условиям глобализации? Как можно осуществить эту экономическую регуляцию в условиях мировой конкуренции? Ригидный экономический либерализм повидимому пришел к своему концу в разрушительном подчинении общества частному бизнесу. В то же время государственный протекционизм блокирует преимущества в развитии и процветании, которые должны быть результатом свободной торговли. Международные соглашения не выполняются ввиду неожиданно разрастающихся эгоистических интересов национальных государств. Но национальное государство как единовластный субъект уже пережило свои дни, хотя и не видно, кто мог бы заменить его.

Ясно, что необходима новая система связей, система координации и информационных взаимодействий, которая связала бы экономических субъектов и различные политические центры, придав согласованность разным уровням принятия решений как внутри, так и вне политических систем.

Если политики не найдут срочных ответов на эти проблемы глобализации и если демократические институты не будут радикально перестроены или скорректированы, то силы сегодняшних процессов и обстоятельств ввиду своей внутренней динамики могут уничтожить важные достижения последних нескольких десятилетий. Стоит задача открытия путей для общественно значимого влияния на мировое общество и преодоления его настоящего тупикового развития.

Но в каких направлениях должны изменяться институты и социальные правила? Кто является агентом этих изменений?

Глобализация не обязательно должна вести к политической и экономической стандартизации. И необязательно должна доминировать неолиберальная парадигма освобожденного капитализма. Новый подход к этим социальным, политическим, экономическим проблемам состоит в пересмотре задач государства, в создании новых форм разработки политики и международного сотрудничества. Вместо неуклонного проведения в жизнь неолиберальной теории стоит прислушаться к запросам и нуждам каждой локальной единицы — города, района, округа и т.д. Их видение собственных проблем должно стать кирпичиком в расширяющейся матрице политических взаимоотношений. Более того, сами эти локальные единицы выходят на уровень международного сотрудничества с аналогичными территориями других стран. Международные отношения предельно демократизируются, достигая уровня народной дипломатии. Повышается и значимость индивидуального участия в мировой политике. Глобализация приобретает и ярко выраженный социокультурный и социополитический аспект.

А далее необходимы координация и взаимодополнительное сотрудничество между государственной политикой и глобальным управлением. Уже нет больше простых и готовых решений, типа неплодотворных догм: больше рынка или больше государства. Общества должны быть готовы к реформам.

Государства многих стран оказались не готовы к такому мирному вторжению новых идей, способов торговли и экономического давления. Одни из государств заняли оборонительную позицию, поддаваясь страхам своих граждан перед растущей безработицей и свертыванием своего неэффективного хозяйства. Другие смело пошли на введение рыночного законодательства и открыли двери финансовым инвесторам, достигнув в кратчайшие сроки экономического расцвета. Но и для тех и других остро стал вопрос о роли государства и его главных функциях.

В своих истоках понятие национального государства предполагало продвижение национальной идеи как части общечеловеческого стремления к саморазвитию, самосовершенствованию. Создать национальное государство — означало усилить культуру, народ, дать новые возможности обществу. Первое современное национальное государство было установлено во Франции Людовиком Х1 и в Англии королем Генрихом V11. Нужно также заметить, что начиная с 1500 года и до гражданской войны в США 1861–65 годов, фактически все войны в Европе были развязаны феодальными кругами, такими как Венецианская финансовая олигархия, которая искала путь обратно к форме преднационального государства и глобализированного общества, которое существовало до 15 века, до эпохи Ренессанса (таковыми были, например, религиозные войны 16 и 17 века, оформившие Священный Союз Меттерниха). Или же эта олигархия была против попыток установить в Европе нацию-государство, смоделированное по образцу Американской конституционной республики.

Окончательное формирование понятия национального государства в Х1Х веке привело к тому, что данное понятие в ХХ веке рассматривалось как некая данность, доминирующая категория при изучении политической жизни. Таким образом, сам этот феномен имеет историческое происхождение, окончательно формируется лишь к началу ХХ века и уже в 1944 г. начинает подвергаться пересмотру.

To, что рассматривалось как тенденция в период окончания второй мировой войны, выступает как свершившийся факт в начале 21 века и именно как следствие процессов глобализации, когда констатируется уже не просто необходимость реформирования государства, но его «упадок». Жизнедеятельность граждан более не замкнута в границах территории государства, «когда мобильность населения и экономики делает нонсенсом любые географические демаркации». По мнению Гуэхенно Дж. пространственная солидарность, как основной признак современного национального государства заменяется постепенно солидарностью временных групп интересов ( см. напр., 1, с. 112, 118). В первую очередь, естественно, речь идет об экономических интересах ТНК, которые рассматриваются как возможный преемник государства. При этом особенностью данного этапа развития ТНК является их стремление организовать свою деятельность в сфере мировой политики аналогично деятельности внутри корпорации. (Особенности поведения и организации структуры ТНК см. например, 2, с. 23–24; 3, с. 138).

Однако существуют и другие варианты трансформации государств. В частности, Омаэ К. вместо понятия «nation-state» предлагает использовать понятие «region-state» или «государство-регион», которое связано с возникновением единых экономических единиц в рамках определенного региона. Он может включать в себя как трансграничные региональные образования, так и просто кварталы города, динамично развивающиеся и определяющие уровень экономического развития государства в целом. В результате это выводит нас на новый уровень политической активности, где основную роль начинает играть отдельный индивид. Это проявляется в двух плоскостях: с одной стороны, из-за наличия множества конкурирующих регионов жизнь выступает как «…универсум возможностей, в ней все зависит от индивидуальных решений» (4). То есть в экономике, как и в политике, мы имеем дело с игрой, с незапрограммированным результатом. А с другой стороны, мы сталкиваемся с феноменом индивидуального потребителя, который получив больший доступ к информации, сам определяет свой выбор в покупке любого товара, в том числе и политического, причем кто является страной-производителем уже не играет такой роли, как раньше.

Аналогично, губернатор префектуры Осака Ота Фусаэ утверждает, что: «С началом нового века мир вступает в эру всемирного взаимообмена и конкуренции между нациями и предприятиями… Я буду стремиться, чтобы Осака стала мировой ареной, на которой люди и предприятия смогли бы самореализовываться в масштабах всего мира, не ограничивая себя только Японией».* Аналогичные ноты мы видим и в высказываниях экс-премьер министра Японии Рютаро Хасимото: говоря о проблемах мировой политики и сложностях во взаимоотношениях Японии и России, он указывает, что «…мы вступили в эпоху, не признающую границ», и хотя отношения между Японией и Россией анализируются в его докладе на уровне дипломатических контактов, предполагается, что «в условиях таких взаимоотношений обмены на негосударственном уровне являются исключительно важными».**

Повышается внимание и к роли граждан, поскольку сама проблема международной безопасности связывается с позицией индивидов: «…в человеческих умах лежит идея противостояния интересов и конфронтации», хотя особое внимание здесь все же уделяется позиции политического лидера: «…возможность преодоления противостояния в большей степени зависит от того, имеют ли ответственные лица необходимое мышление, которое позволит по-новому взглянуть на широкие возможности».*

Таким образом, в данном случае государственный чиновник прямо следует доктрине интернационализации людей, которая разрабатывается японскими политологами еще с середины 80-х гг.** Подобное утверждение звучит еще более странно, если мы вспомним наше стереотипное восприятие Японии, как цивилизации, у которой все «четыре угла мира» сосредоточены под одной крышей, страны изначально закрытой.

Таким образом, речь здесь идет в первую очередь о деятельности людей, причем параллельно с этим фиксируется такой момент как выход локального сообщества за пределы национального государства, а именно желание превратить Осака в мировой центр. По сути дела уже здесь мы выходим на проблему снижения роли государства, поскольку в речи усматривается прямой призыв к тому, чтобы организовать деятельность префектуры, не ограничиваясь Японией.

Именно проблема изменения роли государства становится одной из основных тем выступлений политиков различных уровней, в частности Кардозо, который утверждает о необходимости не только сузить сферу деятельности государства, но и качественно изменить характер его деятельности, а именно «перестроить государство из модели, направленной «вовнутрь» к другой, в рамках которой экономика интегрируется в мировые потоки товаров и инвестиций»***, что по сути дела означает превращение государства в институт социализации, посредством которого происходило бы встраивание экономических и политических субъектов различного уровня в мировую политику и экономику. Для достижения этой цели предлагается произвести следующие трансформации — создать такие условия для деятельности государства, что его функции были бы ограничены, а деятельность регулировалась бы следующими принципами: а) «…прибегать к регулированию реже и эффективнее»; б) государство должно быть способным «…мобилизовать ограниченные ресурсы для достижения поставленной цели»; в) «…направлять инвестиции в области, ключевые для повышения конкурентноспособности экономики…и на основные общественные услуги»; г) быть готовым «…передать в частный сектор предприятия, которыми он способен лучше руководить»; д) укреплять гражданское общество.*

Таким образом в результате процессов глобализации, придавших внутриполитическим тенденциям международный масштаб, происходит трансформация политической власти, смещение центров принятия решений с уровня государственных структур до уровня местных общин, а процессы мировой политики становятся похожими на административные меры по принятию политических решений, обеспечивающих успешное функционирование международных экономических организаций. Люди и предприятия стремятся самореализоваться в масштабах всего мира, не ограничивая себя одной страной, а локальные территории стараются стать узлами мировой сети. Как говорил Жан Монне по поводу европейского единства: «Мы объединяем не государства, мы объединяем людей». Чем более информирован человек, тем менее он нуждается в государстве, которое становится архаическим элементом в мире без границ. Рамки участия людей в истории и мировой политике неизмеримо расширяются. Возникают новые идентичности и сообщества, выходящие за пределы государства и претендующие на выполнение его функций.

Дополнительным фактором, пошатнувшим позиции многих стран стал перевес сил, достигнутый западными странами, и появившаяся тенденция к пересмотру мирового порядка, сформировавшегося в предыдущий исторический период (1945–1985 гг.) и закрепленного в стратификации стран по уровню потребления, месту и роли в мирохозяйственной системе, политических статусах и т.д.). Нынешний культурный, ресурсный и военный потенциал ряда стран, прежде всего бывших прежде в составе «социалистического лагеря», не соответствует их «нормативному» статусу.

Свято место пусто не бывает. США и НАТО стали неуклонно заполнять образовавшиеся бреши в политическом контроле, тем более что развращенная социализмом и коррумпированная государственная бюрократия этих стран не заставила себя долго просить об этом одолжении. Хотя, тем не менее, традиционно зазвучали речи о наступлении американского империализма и взаимное запугивание мировыми угрозами.

Перечислим эти угрозы которые гипнотически повторяются уже много лет, но нет попыток связать их происхождение именно с неолиберальным вариантом глобализации: неизбежность межцивилизационных конфликтов, формирование международной системы организованной преступности, глобализация терроризма, рост неуправляемости в развитии ядерного технологического потенциала; обострение борьбы за передел мировых природных (энергетических, зерновых, водных, минеральных) ресурсов; усиление информационного доминирования США; возрождение особых региональных конфликтов, отражающих межблоковые, межцивилизационные, межкультурные противоречия и т.д.; смена идеологического «образа врага» СССР на образ России, несущей реальную угрозу (Россия как глобальный развивающийся дестабилизирующий фактор, как постоянная потенциальная угроза из-за неуправляемой криминализации, возможности гражданской войны и т.д.).

В этих угрозах просматривается аналогия с периодом первой волны глобализации, когда была развязана первая мировая война, персонально оркестрованная королем Британской Империи Эдуардом VII. Британскую Империю пугала мирная кооперация между США, Францией, Германией, Россией, Японией и Китаем, ведомым Сунь Ят Сеном и его республиканцами. Она рассматривала эту кооперацию как геополитическую угрозу и стремилась ее разрушить во чтобы то ни стало.

Во все времена задачами государства были старания решать подобные проблемы, а не только запугивать ими свое население. Если оно неспособно их решать, то альтернативы уходу нет.

Критика подобных государств оказывается к месту, стимулируя гражданское сознание и питая идеями не потерявших надежды и не опустившихся до предательства граждан, инициирующих самоуправление как иную форму государственного устройства.

Образцом декламации иного рода угроз, исходящих теперь со стороны США, но довольно характерных по своей симметричности, является следующий документ.

Чтобы хоть частично ослабить томящую неопределенность граждан перед грядущим будущим, Национальный разведывательный совет Соединенных Штатов опубликовал результаты своего исследования проблем, ожидающих человечество в целом и единственную сверхдержаву, в частности, в течение ближайших 15 лет. Этот документ изложен на 68 страницах и озаглавлен так: «Глобальные тенденции на 2015 год. Диалог с неправительственными экспертами о будущем». В разработке «Диалога» приняли участие все подразделения американской разведки, научные учреждения, мозговые тресты и частные корпорации. Исследование предназначено для принятия правильных решений во внешней и внутренней политике страны как нынешней, так и последующими администрациями.

Этот документ, разрабатывавшийся на протяжении полутора лет, построен по принципу «двух сценариев» — оптимистического, желательного, и пессимистического, нежелательного, но, вероятно, неотвратимого.

Так, в документе говорится, что в течение этого пятнадцатилетия Штаты будут сохранять свое ни с кем не сравнимое положение в области экономики, технологии, военной техники и дипломатического влияния.

При этом отчет говорит о «ключевых неопределенностях» в течение рассматриваемого периода, для США в глобальном масштабе, называя ими Китай, Россию, Ближний Восток, Японию и Индию.

В отношении стремления к глобализации экономики, в соответствии с первым, оптимистическим сценарием, «положение Соединенных Штатов в 2015 г. будет весьма прочным. Мировая экономика, движимая информационной технологией, крайне благоприятна для США. Главной задачей будет решение проблемы негативных эффектов глобализации — как вести себя со странами, оказавшимися вне процесса развития, особенно в районах вроде Ближнего Востока».

Иное развитие событий показывает альтернативный сценарий. Глобализация может разделить государства мира на преуспевающих и нищих, и в этих последних грозно начнут проявлять себя «неоправдавшиеся надежды, горечь неравенства и связанные с этим внутренние беспорядки», особенно опасные на фоне расширения организованной преступности и распространения оружия массового уничтожения.

В международной политике, говорится в исследовании, весьма возможен «неофициальный геостратегический альянс» между Китаем, Россией и Индией — для противовеса американскому влиянию в мире.

Возможен также развал союза между США и их европейскими партнерами как результат всё обостряющихся торговых конфликтов и разного понимания системы глобальной безопасности.

На горизонте маячит образование международного террористического объединения, «направленного против Запада и имеющего доступ к химическому, биологическому и даже ядерному оружию».

Крайне опасны непредсказуемые антиправительственные выступления на Ближнем Востоке, порожденные низким уровнем жизни в большинстве арабских стран и провалом израильско-палестинских переговоров.

Документ считает создание Палестинского государства неизбежным, и наиболее вероятным видом его отношений с Израилем, предсказывают эксперты, будет «холодный мир». Точно так же предвидят они упадок экономического влияния Японии и «борьбу России на всех фронтах по мере того, как она будет смещаться к авторитарному правлению».

Демографическая часть документа в весьма тревожных тонах описывает картину мира в 2015 году. Население Земли возрастет с 6,1 до 7,2 миллиардов. 95% этого роста придется, во-первых, на развивающиеся страны и, во-вторых, на города. Вследствие этого население крупнейших городов мира (с населением более 10 млн. чел.) удвоится и будет составлять в сумме 400 миллионов человек.

«Указанные демографические тенденции, глобализация рабочей силы, политическая нестабильность и энергетические конфликты приведут к глобальному перемещению людских масс, — говорит документ. — Уже сейчас легальные и нелегальные иммигранты составляют более 15% населения в более чем 50 странах. К 2015 году эти показатели резко возрастут, увеличивая социальные и политические трения в странах и, соответственно, меняя их национальную сущность».

Пищевых ресурсов будет достаточно для населения планеты в целом, но многие районы будут страдать от голода из-за политических распрей, войн и неправильного распределения продуктов. Потребность в энергии возрастет на 50%, но она будет успешно покрываться: 80% нефти и 95% природного газа лежат нетронутыми.

Намного хуже будет обстоять дело с пресной водой. Во-первых, три миллиарда человек уже сейчас живут в странах, ощущающих недостаток воды, — в основном, в Африке, на Ближнем Востоке, в Южной Азии и северном Китае. Во-вторых, более 30 государств из имеющихся 191 получают более трети необходимой им воды вне своих границ. Поэтому нехватка воды чревата политическими и военными конфликтами.

Особенно серьезно исследование относится к совершенно реальной угрозе распространения терроризма, подстегнутого, в частности, описанными выше причинами, и направленного, в основном, против Соединенных Штатов. Плюс более или менее свободный доступ как террористов, так и «стран-парий» к оружию массового уничтожения.

Возрастающая угроза ракетного удара по США, говорится в исследовании, предполагает более вероятным использование ракет ближнего и среднего радиуса действия, нежели межконтинентальных ракет. Используемые ракеты будут, в основном, запускаться с поверхности земли, с военных кораблей или во время проведения специальных секретных военно-разведывательных операций.

Отчет предсказывает также применение террористами или инсургентами химического и бактериологического оружия внутри США или на территориях их союзников. При этом применяемое оружие и техника его использования будут непрерывно совершенствоваться, а число жертв атак — непрерывно возрастать. Проблема эта будет усложняться еще тем, что число актов террора со стороны враждебных Америке государств снизится за счет смены в них политических режимов, но зато резко возрастет «независимый» терроризм, с которым намного труднее бороться. В этой связи отчет настоятельно призывает новую администрацию уделять самое пристальное внимание вопросу безопасности государства.

Роль сверхдержавы, вмешивающейся в региональные конфликты на стороне одних против других, будет действовать как сильнейший раздражитель и на нынешних, и на потенциальных противников, порождая и дальше нападения на американские базы и интересы, как за рубежом, так и на территории США. Эти противники — главари наркобизнеса, террористы и зарубежные инсургенты — не станут, естественно, искать встречи с американскими вооруженными силами лицом к лицу. Вместо этого они будут прибегать к такого рода политической и военной стратегии, которая не даст прямого повода американцам использовать силу. Если же сила будет все-таки применена, ей будет противопоставлена тактика бесконечных «точечных ударов», ведущая к ослаблению морального духа, тактика втягивания американцев в новые конфликтные ситуации, а также перенесение операций непосредственно на территорию США.

Часть потенциальных противников Америки, перенесших враждебные действия на ее землю, будут ставить своей целью разрушение инфраструктуры — коммуникаций, транспорта, финансовых операций, энергетической системы. Эти цели, считают эксперты, будут осуществляться как «по старинке», т.е. физически, так и на уровне века: электронными атаками, разрушающими взаимосвязь элементов инфраструктуры, и кибернетическими атаками, разрушающими государственную компьютерную сеть. При этом иностранные правительства и индивидуальные группы постараются как можно полнее использовать такого рода уязвимость, применяя оружие обычного типа, разведывательные операции и даже оружие массового уничтожения. По ходу времени, такие атаки всё меньше будут связаны с оружием и всё чаще будут производиться через компьютеры: профессионализм атакующих будет непрерывно повышаться, и для подобных операций потребуется весьма небольшое число таких профессионалов. Будет использована также новейшая техника, такая, как лучевое и электромагнитное оружие.

Документ особо подчеркивает большую угрозу, которую будет представлять развитие передовой высокоточной технологии. «Успехи науки и техники представят для нашей национальной безопасности проблему, характер и масштаб которой трудно себе представить. Непрерывное увеличение нашей зависимости от компьютерных сетей, делает самые уязвимые американские инфрастуктуры наиболее привлекательной целью. Уже сейчас наша компьютерная сеть легко пробивается специалистами этого дела, а в дальнейшем эта тенденция проникновения в наши святилища увеличится, становясь все более избирательной и анонимной».

К этому следует добавить и операции чисто психологического характера: пропаганду и сознательную дезинформацию. Наиболее традиционный прием — распространение слухов о наличии у противника оружия, качественно значительно превышающего американское, — это должно предотвратить применение оружия американцами и вызвать в Штатах протесты против применения оружия вне пределов страны.

Кибернетические атаки могут расстроить военные компьютерные сети в период посылки американских войск в зоны конфликтов, посеяв неразбериху и хаос. Такого рода программы уже сейчас разрабатываются многими странами, хотя немногие из них успеют создать необходимое оборудование к 2015 г. Но это лишь вопрос времени, говорится в отчете.

Антиамериканский терроризм будет, в основном, питаться за счет этнических, религиозных и культурных конфликтов. Террористические группы будут продолжать искать пути к нападениям на расположения американских войск за рубежом и на дипломатические представительства. Постоянной целью будут также американские компании и американские граждане. Наибольшую угрозу будут представлять террористы, базирующиеся на Ближнем Востоке и Юго-Восточной Азии.

В документе рассматриваются также глобальные тенденции, касающиеся внешней политики в свете американских интересов.

Риск военных столкновений будет зависеть от изменений состояния и характера вооружений в регионах.

В Южной Азии, например, этот риск будет весьма высоким на протяжении всего рассматриваемого периода. Индия и Пакистан склонны к ошибкам в политических расчетах и будут поэтому наращивать свои ядерные и ракетные мощности.

Говоря о будущих возможных конфликтах, отчет фокусирует внимание на Китае, мощь которого возрастет в результате роста его экономических и военных возможностей. С другой стороны, политическое, экономическое и социальное давление внутри Китая может стать стабилизирующим фактором, вынуждающим правительство больше внимания уделять внутренним делам и воздерживаться от конфликтов в регионе.

К 2015 году у Китая может быть несколько десятков ракет с ядерными боеголовками, способных достичь территории США, и сотни ракет меньшей дальности — для употребления в региональном конфликте.

Объединенная Корея со значительным американским военным присутствием может превратиться в сильную региональную военную державу. Если же объединения не произойдет, Северная Корея, «имея одну-две атомные бомбы и несколько межконтинентальных ракет, построенных к 2005 году», сможет оказывать дестабилизирующее влияние на обстановку в регионе,

Иран способен провести испытания межконтинентальных ракет уже в этом году, а Ирак к 2015 году сможет иметь одну баллистическую ракету, способную доставить ядерную боеголовку в США.

Что касается России, то ее ядерный арсенал составит к 2015 году, по-видимому, менее 2500 ядерных боеголовок.

Россию вообще, судя по всему, ожидает довольно мрачное будущее, говорится в исследовании. «Помимо жалкого состояния ее инфрастуктуры, годы полного пренебрежения к защите окружающей среды вынуждают ее население платить за это высокую цену своим сокращением. Эта цена становится еще выше из-за растущего алкоголизма, сердечных заболеваний, наркотиков и ухудшения системы здравоохранения».

«Весьма сомнительно, что по своим экономическим показателям Россия сможет к 2015 году интегрироваться в глобальную финансовую и торговую систему. В самом лучшем случае, при годовом экономическом росте 5%, к концу рассматриваемого срока экономика России будет составлять не более одной пятой объема американской экономики». И в то же время, в конфликт с экономической слабостью войдет все увеличивающееся стремление снова стать мировой сверхдержавой, оказывающей влияние на глобальную политику.

Наиболее вероятный вывод: к 2015 году Россия будет оставаться внутренне слабой.

Таковы некоторые выводы, следующие из «диалога с неправительственными экспертами».

При чтении этого документа напрашивается аналогия с советскими агитками о наступающей американской агрессии и необходимости крепить бдительность. То, что этот документ оказался в открытой печати, может говорить о его пропагандистской направленности, но более интересен характер угроз, которыми запугивают американское население. Рост антиамериканского терроризма подтверждает неприятие другими народами и странами нынешней политики глобализации, опирающейся на неолиберальную платформу. Оказывается, что такая глобализация ведет к усилению национального момента. Врагами Америки предстают фактически все те страны, которые не подчинились мировой элите и продолжают настаивать на самостоятельности своей политики или на культурном своеобразии своих народов.

Отсюда можно сделать следующий вывод: Соединенные Штаты оказываются инструментом, который элита использует для своих целей: это дубинка в руках могущественной элиты, владеющей государствами как частной собственностью. Еще Л. Мизес заметил склонность к тоталитаризму этой страны, построенной на идеалах масонства: «Немногих честных граждан, осмеливающихся критиковать эту тенденцию к административному деспотизму, называют экстремистами, реакционерами, экономическими роялистами и фашистами. Считается, что свободная страна не должна терпеть политической активности со стороны таких «врагов общества» (Мизес).

Масоны выполняют в Америке ту же роль, что и коммунистическая партия в СССР: они построили, конституировали и управляют этой страной через выращиваемую ими масонскую номенклатуру, не намного отличающуюся от советской. Если бы в свое время коммунисты в СССР додумались до чрезвычайно простой вещи — внешнего разделения своей партии на две, якобы соперничающие фракции, скажем, коммунистов и социалистов, то они создали бы демократию наподобие американской, которую можно назвать также тоталитарной по сути, ввиду ее чрезвычайно детального контроля над жизнью граждан. И как некогда коммунисты в СССР гордились своей принадлежностью к этой партии, так и избранные американцы, удостоенные права членства в этой партии, также гордятся своей партией, эмблемы и символы которой можно увидеть всюду в Америке.

В обширном исследовании, озаглавленном «Либертарианизм и международное насилие», Р. Раммел (5) с помощью статистических выкладок обосновывает достоверность следующих положений: чем более либертарным является государство, тем менее оно вовлечено в международное насилие, и чем более либертарными являются два государства, тем менее враждебными являются их межгосударственные отношения. Последний тезис получил популярное звучание: демократии не воюют с демократиями. Не оспаривая в целом плодотворность такого рода выводов, хотя отсутствие войн между ними на протяжении 5 лет, с 1976 г. по 1980 г. может быть вызвано и тем, что они конституировали в это время единое политическое пространство, противостоящее социалистическому блоку, обратим внимание на первую гипотезу, также тщательно доказываемую Р.Раммелем. Одним из наиболее демократических государств являются США. По логике доказанного положения, они должны меньше других участвовать в международном насилии. Однако обратимся к книге Дж.Денсона «Цена войны» (6), где приводятся интересные данные. Cо времени окончания второй мировой войны правительство США участвовало в следующих интервенциях:

1. 1945–1946 гг.: военное вторжение в Китай;

2. 1948–1953 гг.: участие в карательных действиях против филиппинского народа. Гибель многих тысяч филиппинцев;

3. 1950–1953 гг.: вооруженное вторжение в Корею около миллиона американских солдат. Гибель сотен тысяч корейцев;

4. 1950–1953 гг.: военное вторжение в Китай;

5. 1953 г.: военное вторжение в Иран;

6. 1954 г.: Военное вторжение в Гватемалу;

7. 1958 г.: Индонезия;

8. 1959–1960 гг.: Куба;

9. 1960 г.: Гватемала;

10. 1961–1973 гг.: военная агрессия против Вьетнама. Уничтожение свыше полумиллиона вьетнамцев;

11. 1964 г.: Конго;

12. 1964–1973 гг.: участие 50 тыс. американских солдат в карательных операциях против республики Лаос. Тысячи жертв;

13. 1964 год: кровавое подавление панамских национальных сил, требовавших возвращения Панаме прав в зоне Панамского канала;

14. 1965 г.: Перу;

15. 1967–1969 гг.: Гватемала;

16. 1969–1970 г.: агрессия против Камбоджи. Со стороны США — 32 тыс. солдат. Многочисленные жертвы среди мирных жителей;

17. 1982–1983 гг.: террористический акт 800 американских морских пехотинцев против Ливана. Снова многочисленные жертвы;

18. 1983 г.: военная интервенция в Гренаду около 2 тыс. морских пехотинцев. Сотни жертв среди жителей;

19. 1986 г.: вероломное нападение на Ливию. Бомбардировки Триполи и Бенгази. Многочисленные жертвы;

20. 1989 г.: вооруженная интервенция в Панаму. Погибли тысячи панамцев;

21. 1989 г.: Никарагуа;

22. 1991–2000 гг.: широкомасштабная военная акция против Ирака, задействовано 450 тыс. военнослужащих и многие тысячи единиц современной техники. Убито не менее 150 тыс. мирных жителей. Бомбардировки мирных объектов с целью запугать население Ирака;

23. 1992–1993 гг.: оккупация Сомали. Вооруженное насилие над мирным населением, убийства гражданских лиц;

24. 1995 г.: Босния;

25. 1998 г.: Судан;

26. 1998 г.: Афганистан;

27. 1999 г.: Югославия;

Этот еще не оконченный список говорит сам за себя. К тому же США имеют военные базы, расположенные более чем в 150 странах во всем мире. И причем приведены только открытые агрессии. А сколько десятилетий США вели необъявленную войну против Сальвадора, Гватемалы, Кубы, Никарагуа, Афганистана, Ирана, вкладывая огромные средства для поддержания марионеточных проамериканских режимов или инспирированных Америкой повстанцев, выступавших против законных правительств, не признававших американское господство в этом регионе. Гондурас был превращен США в военный плацдарм борьбы против Сальвадора и Никарагуа.

Общий итог жертв американской агрессии только за 1948–1996 гг. составляет более миллиона человек, не считая раненых и обездоленных. После разрушения СССР США уже не имеют никаких серьезных ограничений на пути своих агрессивных устремлений, происходит катастрофический крен в сторону создания силовых террористических структур, раковой опухолью охвативших весь мир (прежде всего Ирак и Балканы). США превращают в орудие своей международной террористической деятельности и Организацию Объединенных Наций.

На примере США, где, кстати, и наиболее сильна либертарная критика, мы видим подтверждение того, что раз государство есть такое учреждение, которое практикует принудительную территориальную монополию на защиту и право на налоги, то любое такое учреждение должно быть сравнительно более агрессивным, поскольку оно экстернализует потери от своего такого поведения на своих подчиненных. Существование государства не только увеличивает частоту агрессии, оно меняет весь ее характер. Существование государств и особенно демократических государств влечет, что агрессия и война имеют тенденцию превращаться в тотальные войны.

Возвращаясь к понятию национального государства мы видим, что современные демократические государства отошли от ранних формулировок этого понятия и ведут широкую войну против еще существующих государств национального типа. И скорее, не национальные государства порождают разрушительные войны, а наоборот, отсутствие локального самоуправления через учет конкретной специфики и совмещение интересов создает анархическую среду, в которой войны становятся ненаказуемым бизнесом.

Наше краткое рассмотрение политического аспекта глобализации подтверждает тезис о порочности этой модели чисто экономической глобализации, нуждающейся при своем продвижении во все более сильных средствах политической поддержки.

Литература

1. Guehenno J.M. The end of the nation-state// Космополис — М. — 1997.

2. Aoki Masahiko. Toward and Economic model of the Japanese Firm// Journal of Economic Literature, 1990.

3. Alienation society and the individual. Continuity and change in theory and research, N.J.,1992.

4. Ohmae K. The end of the nation-state.L., 1995, p. 2 ( цит. по Омаэ К. Конец национального государства: подъем региональных экономик // Социальные и гуманитарные науки . Зарубежная литература .Сер. 9 Востоковедение и Афганистика, 1999 г., № 1).

5. Rummel R.J. Libertarianism and International Violence. The Journ. of Conflict Resolution 27, March, 1983, p. 27–71.

6. Denson G. The Costs of war. New Brunswick, 1997.