2. Концепция европейской и всеобщей безопасности.

Первое десятилетие XXI века вопреки объективным запросам глобальной политики и экономики оказалось достаточно скромным на кардинальные идеи. Мировое сообщество, представляющее национальные государства и межгосударственные организации, демонстрировало скорее инерционный подход, осваивая, иногда с элементами реформирования, ранее наработанное в истории дипломатии и международного права. Однако параллельно с этим процессом возникала потребность адекватного реагирования на новые вызовы и угрозы sui generis.

Эти вызовы известны, и по версии ООН составляют международную Повестку дня. На многие из них ответа в четкой и полной форме не существует до сих пор. К числу таких вопросов относится многопластовая и разнообразная тематика международной безопасности в ее всемирном и межрегиональном измерении. Несмотря на существующие ресурсы и достижения (в частности, Устав ООН, Хельсинский Заключительный Акт 1975 года), в строительстве современных систем международной безопасности, а также в их действии, обнаружились проблемы, серьезные недостатки объективного и субъективного свойства.

Среди них – факты нелегитимного применения силы, гонка вооружений, угроза распространения ядерного оружия, нарушения прав человека и народов, игнорирование компетенции и решений СБ ООН, неэффективность ОБСЕ. Все это в целом не могло не затрагивать содержание мироустройства, устойчивость мирового порядка, оптимизацию регулирования международных отношений. Возникла серьезная политическая ситуация, которая требовала адекватной реакции и практических действий.

Одним из наиболее значимых шагов стала российская инициатива в сфере евро-атлантической архитектуры безопасности, выдвинутая Президентом РФ Дмитрием. Медведевым в июне 2008 года в Берлине. Россия предложила одновременно фундаментальную и инновационную идею разработки концепции и договора о европейской безопасности. Наши предложения базировались на многофакторном анализе современных международных процессов, учитывали эволюцию институтов международной безопасности в сторону интернационализации сотрудничества государств и накопленный (во многом противоречивый) опыт функционирования европейской безопасности по формуле «Хельсинки-1». Предложения, кроме того, исходили и из осознания глобальной ответственности России за поддержание мира и безопасности в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН, ядерной державы, стратегического партнера США, Китая, Японии, Индии, Евросоюза, участника «восьмерки» ведущих государств, «двадцатки» ведущих мировых экономик.

Фундаментальной идея России является потому, что речь идет об одной из системообразующих категорий миропорядка, которая (в том числе и в виде урегулированного пространства безопасности) обуславливает содержание, целенаправленность международных процессов, их взаимосвязь друг с другом. Идея по сути, форме и структуре отражает совокупность актуальных стратегических интересов всех ведущих мировых игроков современности. Следовательно, российская дипломатическая и внешнеполитическая оферта действует egra omnes, стимулируя, предполагая и даже требуя участия в ее разработке и практической реализации любого заинтересованного актора, могущего внести свой вклад в дело безопасности.

Тем самым ставятся эффективные преграды на пути рецидивов конфронтационной логики блоковых подходов в организации общеевропейской безопасности с акцентом на исключительную роль «натоцентризма» и сохранение нынешнего статус-кво в сфере евро-атлантической безопасности. С позиции России идея не эгоистична, не служит исключительно обеспечению только ее государственных выгод. Российская Федерация, публично обозначив общественно-значимую тему, показав ее кардинальную роль для всего цивилизационного пространства, в очередной раз на деле продемонстрировала свой статус одного из архитекторов и идеологов международной системы.

Фундаментальность российского проекта проявляется в его объективности, соответствии тем требованиям и проблемам, их остроте, которые сегодня обозначены в общеевропейских анналах.  Они затрагивают, в частности, необходимость учета неделимости безопасности, ее комплексного характера, органичной связи между европейской системой и всеобщей, построенной на основе Устава ООН, при центральной роли самой Организации. Политическая идея России отражает и мотив реагирования, а более конкретно, ликвидации, профилактики появления такого отрицательного явления, как «критическая масса» в европейских делах. Речь идет о феномене, который фактически объединил как негативные факты и тенденции в международных отношениях последнего времени, так и их последствия со знаком «минус».

Что это за последствия? Двойные стандарты, русофобия, невыполнение международных политических и юридических обязательств, субъективное сужение пространства взаимопонимания и согласования воль, международно-правовой нигилизм. Эта «критическая масса» сказывается на разных сферах международной жизни, но особенно чувствительно она проявляется в области международной безопасности. Один только пример – отход от универсальности режимов ОМУ, неучастие ряда государств в международных соглашениях по разоружению, нераспространению, борьбе с международным терроризмом, конъюктурно-избирательный подход к их соблюдению. Отсутствие здесь эффективных, системных и долгосрочных результатов – реальная угроза, без преувеличения, всему процессу миросозидания в условиях глобализации международных отношений.

Конкретное подтверждение тому – ситуация на евроатлантическом пространстве. Военные операции на Балканах, признание Косово, катастрофа в Закавказье в августе 2008 года, стагнация режимов укрепления доверия и кризис ДОВСЕ, вызванные уклонением стран НАТО от ратификации его адаптированной версии, планы развертывания в Европе ТПР ПРО США, рецидивы попыток изоляции России...  Вот далеко не полный ряд свидетельств слабости конфронтационной системы отношений, унаследованной от времен «холодной войны».

И еще об одной важной черте российского проекта – он учитывает необходимость восприятия (естественно, критического) накопленного опыта в европейских делах, связанного со сферой безопасности. В частности, так надо воспринимать сегодня серьезный политический и юридический нормативный материал. Это Хельсинский Заключительный Акт 1975 года, Парижская хартия для новой Европы 1990 года, Стамбульская хартия европейской безопасности 1999 года, Лиссабонская Декларация «О модели общей и всеобщей безопасности для Европы XXI века 1996 года. А также акты ОБСЕ, конвенции и документы Совета Европы, политические договоренности и договоры, принятые в рамках СНГ, «дорожные карты» Российской Федерации и Европейского Союза 2005 года, иные источники. Например, резолюции Генеральной Ассамблеи и постановления Совета Безопасности ООН, относящиеся к урегулированию кризисов, миротворчеству, разоружению.

Без учета этого массива документов, его ориентации на проблематику европейской безопасности (в силу  ст. 52 Устава ООН) трудно создать эффективную систему коллективной безопасности и тем более реально обеспечить решение ее проблем перед вызовами и угрозами времени. Последний аспект, вкупе с другими актуальными обстоятельствами, дает основание подчеркнуть не просто  содержательность российского предложения, но и его инновационность. В чем она отражается?

Если говорить коротко, то этим признаком должно стать понятие неоинтегрированности политических воль, действий в рамках строительства пространства международной безопасности. Вот его конкретные проявления. Помимо традиционных участников в качестве системного субъекта безопасности в Европе объявляется сообщество действующих акторов. Это государства и международные организации, объединения, ресурсно и идеологически способные действовать на основе уважения трансъевропейских интересов, императивных норм международного и европейского права. Это также реидентифицированная позиция по поводу согласованного признания императивных начал в международном праве, прежде всего в лице его основных принципов и Устава ООН, их безусловного соблюдения, применения на базе общевыраженного акта толкования. А еще – реальная универсализация действующих международно-правовых режимов в разоружении и нераспространении ОМУ, в борьбе с организованной преступностью и терроризмом, в контроле и мерах доверия. Добавим также конкретную гармонизацию инструментов двусторонней и многосторонней дипломатии, эффективное согласование национальных и международных правопорядков, совершенствование и прогрессивное развитие общего международного права, формирование современного политико-правового сознания, политической и юридической культуры.

Идеи, заложенные в российской оферте, требуют новой научной методологии оценок и прикладных действий в сфере внешней политики и дипломатии – как двусторонней, так и многосторонней. Все сказанное отразилось в проекте Договора о европейской безопасности, который, это следует подчеркнуть особо, в качестве важной политической задачи стратегического характера отражен в новой Концепции внешней политики Российской Федерации 2008 года и Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной Президентом РФ 12 мая 2009 года.

В период, последующий за публичным изложением российской инициативы, начался процесс ее международного анализа и изучения.

Сегодня можно констатировать: российская инициатива представлена на разных высоких международных европейских форумах и площадках (Эвиан, Ницца, Хельсинки – 2008 год, Вена, Лондон, Брюссель, Вашингтон – 2009 год). Она вошла органичной частью в международные информационные и переговорные процессы. Ее признание, например, зафиксировано в Совместном заявлении Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева и Президента Соединенных Штатов Америки Барака Обамы (Лондон, 1 апреля 2009 года). В п. 13 документа говорится о заинтересованности в рассмотрении возможностей укрепления евроатлантической и европейской безопасности, включая «существующие обязательства и предложения Президента Д.А. Медведева от июня 2008 года по этим вопросам. ОБСЕ является одной из ключевых многосторонних площадок для этого диалога, так же как и Совет «Россия – НАТО». Идея получила в целом позитивные оценки по итогам двадцать третьего саммита РФ – ЕС в Хабаровске (21–22 мая 2009 года).

В рамках Хельсинского СМИД ОБСЕ 4–5 декабря 2008 года в пользу предметной проработки Договора европейской безопасности высказались многие делегации, в том числе министры иностранных дел Франции, Германии, Испании, Португалии, Финляндии, Словакии, Турции, Норвегии, Греции, Люксембурга, а также Белоруссии и Казахстана. Глава МИД Греции Д. Бакоянни, действующий председатель ОБСЕ, выступает за проведение в 2009 году встречи высокого уровня для продолжения дискуссии о будущем евро-атлантической безопасности. Президент Франции Н. Саркози на саммите Россия – ЕС в Ницце 14 ноября 2008 года выступил с идеей о созыве в середине 2009 года «обычного» саммита ОБСЕ (с приглашением на него действующих в сфере евро-атлантической безопасности международных организаций). Готовность изучить французскую идею, в том числе для рассмотрения тематики ДЕБ, выразили Бельгия, Венгрия, Германия, Ирландия, Исландия, Лихтенштейн, Мальта, Румыния, Словакия, Словения и отчасти Хорватия. МИДом Германии предложено сформировать «Группу мудрецов» по проработке идеи Договора о европейской безопасности. Затем она трансформировалась в «Группу друзей» или международную экспертную «Контактную группу» по ДЕБ. Реализация этой позиции на основе включения в группу американцев, англичан, греков, немцев, испанцев, итальянцев, поляков, турок, финнов, французов, а также швейцарцев (в качестве неофициальных координаторов) позволила бы начать поиск общих пониманий по ключевым аспектам укрепления паневропейской безопасности. Отметим, что против предлагаемого формата активно выступают «младоевропейцы» – новые члены НАТО и Евросоюза.

Если говорить о параметрах общей позиции Запада по Договору европейской безопасности, то они уже вырисовываются. Назовем наиболее значимые. Работа над Договором должна вестись на площадке ОБСЕ (что не исключает неформальных консультаций в других форматах и по двусторонней линии) на основе «всеобъемлющего» подхода к обеспечению безопасности, включающего все три традиционные «корзины» ОБСЕ, в том числе экономическую (экологическую) и правочеловеческую. Ставится под сомнение целесообразность оформления будущих договоренностей в виде юридически обязывающего документа.

Западники делают упор на необходимость подтверждения всех принципов, всех обязательств, содержащихся в Хельсинском Заключительном акте ОБСЕ, свободы выбора обеспечения безопасности государств и вхождения в альянсы, концепции «безопасности личности». Подчеркивается незыблемость существующей системы безопасности в Европе (НАТО, Евросоюз, ОБСЕ). Многие деятели ЕС, кроме того, предлагают дополнить сферу охвата будущего Договора тематикой энергобезопасности и борьбы с пиратством.

Нельзя не обратить внимание и на еще один специфический момент. Нас призывают предпринять практические шаги по восстановлению доверия в отношениях с Западом (ДОВСЕ, Грузия), без чего предметного разговора о новой архитектуре европейской безопасности, мол, не получится.

Другие позиции: ЕС и НАТО необходимо выработать и согласовать собственный подход по ДЕБ. Российская идея – лишь одна и не самая важная часть дискуссии о перспективах евробезопасности, она должна включать и анализ вопросов демократии, верховенства закона, соблюдение прав человека (мнение Чехии). При обсуждении ДЕБ речь не должна идти о пересмотре Заключительного Хельсинского Акта и разработке принципиально нового концептуального документа. Главная задача – доработка указанного Соглашения и создание системы «Хельсинки – плюс» (мнение Генерального секретаря Совета ЕС Х. Соланы). Российский подход в содержании ДЕБ с акцентом на военно-политические вопросы (Hard Security) воспринимается как противоречащий комплексному подходу, принятому в ОБСЕ (мнение США). До обсуждения инициативы РФ следует ответить на вопрос невыполнения ею международных обязательств и договоренностей в сфере безопасности, гуманитарной области (мнение Латвии, Литвы, Эстонии).

Таким образом, дипломатическая позиция Запада в отношении российского проекта по евробезопасности достаточно противоречива. Существует признание его актуальности, но одновременно он подвергается идеологическим и политическим атакам, в том числе с русофобским уклоном. Но главное, наверное, перспектива по его публичному обсуждению и в дальнейшем – практической разработке. Она не просто существует, но и в определенной степени конкретизируется в рамках двусторонней и многосторонней дипломатии. Этому содействует и внешнеполитическая деятельность РФ, в том числе внесенный по ее инициативе в ОБСЕ, предъявленный международной общественности для ознакомления, структурный документ под названием «Элементы Договора о европейской безопасности». Он состоит из небольшой преамбулы, в которой изложены основные цели ДЕБ. Это создание на евроатлантическом пространстве надежной системы всеобъемлющей коллективной безопасности на базе принципов полицентричности, верховенства международного права и центральной роли ООН, единой и неделимой безопасности для всех государств, недопустимости изоляции кого-либо и зон с разным уровнем безопасности; обеспечение равной безопасности для всех государств; фиксирование в юридически обязывающей форме основ взаимодействия между участниками Договора, как государствами, так и международными организациями; адаптация к современным реалиям международных отношений архитектуры евроатлантической военно-политической безопасности (т.н. « Hard Security»). В российском проекте также содержатся девять смысловых блоков договора о европейской безопасности.

Первый блок. Договор должен четко подтвердить базовые принципы безопасности и межгосударственных отношений на евроатлантическом пространстве: добросовестное выполнение международных обязательств, уважение суверенитета, территориальной целостности и политической независимости государств, невмешательство по внутренние дела, равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой. Уважение всех других принципов, которые вытекают из Устава ООН и иных общепризнанных принципов международного права во всей их совокупности. Гарантии единообразного толкования и соблюдения этих принципов.

Второй. Подтверждение недопустимости применения силы или угрозы ее применения в международных отношениях как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями и принципами Устава ООН.

Третий блок. Договор призван закрепить единство подходов к предупреждению и мирному урегулированию конфликтов на основе переговоров и мнений сторон, при безусловном уважении к миротворческим механизмам. В процессе урегулирования споров следует не только уважать Устав ООН, но и ряд специализированных (своего рода отраслевых) принципов. В их числе – достижение договоренностей самими сторонами в конфликтах; безусловный учет позиций каждой из них; недопустимость силовых вариантов; уважение согласованных сторонами существующих переговорных и миротворческих форматов; поэтапность урегулирования, предполагающая приоритетность мер по неприменению силы, укреплению доверия и налаживанию диалога между сторонами; комплексный и согласованный подход к предотвращению вооруженных конфликтов и разрешению споров; защита гражданского населения в конфликтных зонах.

Четвертый. Он посвящен гарантиям обеспечения равной безопасности. В этих целях государства евроатлантического пространства должны принять и подтвердить ряд обязательств. Среди них – не обеспечивать свою безопасность за счет безопасности других, не допускать (в рамках любых военных союзов и коалиций) действий, ослабляющих единство общего пространства безопасности, в том числе использования своей территории в ущерб безопасности других государств, миру и стабильности в Евро-Атлантике в целом, не позволять, чтобы развитие военных союзов осуществлялось в ущерб безопасности других участников Договора. Уважение права любого государства на нейтралитет.

Пятый. Он констатирует, что ни одно государство и ни одна международная организация не могут иметь эксклюзивных прав на поддержание мира и стабильности в евроатлантическом пространстве.

Шестой блок. Устанавливает базовые принципы развития режимов контроля над вооружениями, укрепления доверия, сдержанности и разумной достаточности в военном строительстве. Среди них – равенство прав, сбалансированность и взаимность, уважение интересов безопасности каждого государства; приверженность продолжению процесса контроля над вооружениями на основе переговоров; разумная достаточность военных потенциалов и ненаступательная оборона, отказ от дополнительного постоянного размещения существенных боевых сил за пределами своих территорий, военная значимость, поэтапность, способность к адаптации.

Седьмой. Устанавливает новое качество взаимодействия участников договора по таким направлениям, как распространение ОМУ, борьба с терроризмом, наркотрафиком, другими видами трансграничной преступности.

Восьмой блок. Провозглашает своего рода «дорожную карту» в ходе переговоров по ДЕБ. В частности, ставится задача мониторинга адекватности созданных ранее в Евро-Атлантике структур, определения дефицита контрольных механизмов, путей и механизмов гармонизации (действий) на основе единых правил работы структур в данной сфере. При этом речь не идет о сломе ни одной из них. Здесь же указываются векторы и приоритеты развития механизмов коллективного согласования в европространстве безопасности.

Девятый. Фиксирует предложения о встрече глав евроатлантических государств и руководителей действующих в сфере евроатлантической безопасности межправительственных организаций в качестве начального этапа переговоров по Договору о европейской безопасности. Этому саммиту предстоит на высоком дипломатическом уровне одобрить основные принципы и направления предстоящей работы и определить соответствующую переговорную площадку, другие международные (организационные, нормативные) параметры деятельности по ДЕБ.

Как видно, российская концепция Договора о европейской безопасности, обладая смысловым и ценностным единством, носит поливариантный характер, включая различные, но органично связанные общими целями и задачами элементы – философские, внешнеполитические, дипломатические. Ее несомненное достоинство – гибкость, нелимитированность предлагаемого содержания, возможность при переговорах дополняться, конкретизироваться, устремляться к позитивной трансформации в согласованный и эффективный документ, который сегодня реально нужен для комплексного решения проблем евробезопасности.

Важнейшая черта представленной концепции, которая делает ее адекватной и социально значимой, – опора на современное международное право, включая его основные принципы, а также специализированные нормы, которые содержатся в различных отраслях, институтах, других блоках действующего миропорядка. Но представленная инициатива обращена и в будущее международного права, предлагает правотворческий процесс в границах обязательного и стабильного состояния по совершенствованию и прогрессивному развитию международного права перед вызовами и угрозами XXI века.

Одна из главных задач в этом направлении – формирование программ, инструментов, механизмов и, наконец, института международно-правовой безопасности как неотъемлемой части системы евроатлантической безопасности. По каким направлениям пройдет этот процесс, если следовать логике и смыслу российского предложения? Ответ на данный вопрос связан с диалектикой взаимодействия двух фундаментальных категорий – государства и права. Следует подчеркнуть, что строительство современного пространства европейской безопасности касается сферы международной правосубъектности, поведения всех главных акторов, ее носителей. Обладая соответствующим политико-юридическим, материальным и иным ресурсом, обусловленным в целом его суверенитетом, прежде всего государство способно при регулировании проблем безопасности сформулировать такую международно-правовую позицию, которая обеспечит новый и более высокий уровень сотрудничества – сотрудничество на базе неоинтеграции, солидарности и партнерства глобального измерения.

Государство как основной субъект международных отношений должно продемонстрировать особую ответственность в делах евробезопасности, преодолевая там, где он существует, индивидуальный и коллективный эгоизм, политический сепаратизм, акцентируя внимание и свои действия на достижении  неделимой, справедливой и равной безопасности. Оттого, насколько государство воспринимает эти критерии, – зависит эффективность работы другого модератора – международных организаций. В условиях глобализации международных отношений, реально требуемого разделения труда между ними деятельность последних в рамках евроатлантической архитектуры представляется не просто важной. Она в целях их существования – жизненно необходима.

Такая оценка и такой прогноз в одинаковой степени характерны для трансъевропейских и субрегиональных организаций (например, ОБСЕ, ОДКБ). В ходе реализации идеи ДЕБ эти структуры в состоянии решить вопросы своей идентификации (цель политики безопасности и обороны ЕС), четко определить свое место в миропорядке (чем озабочена НАТО), конкретно выполнить собственные задачи в военно-политической сфере (ОДКБ).

Несмотря на статусные различия, международные организации как потенциальные субъекты европейской безопасности имеют и общие черты: они созданы государствами, соответствуют критериям региональной безопасности Устава ООН, провозглашают курс на уважение основных принципов международного права. В процессе материализации российского предложения международные организации могли бы юридически обозначить свою правосубъектность (ОБСЕ), осуществить мониторинг правоприменительной работы, создать новые формы и конфигурации взаимодействия (ЕС–СНГ, НАТО–ОДКБ, ЕС–СЕ).

Последнее направление в состоянии воплотиться в некий Кодекс поведения по евробезопасности. Его составная часть – ретрансляция обязательства выполнять принятые международно-правовые обязательства (например, по ДОВСЕ), обеспечивать применение политических договоренностей с последовательным переводом таковых в юридические обязательства. Конечно, международные организации, обладая самостоятельной зоной ответственности по регулированию тематики европейской безопасности, призваны множить свои усилия, объединять ресурсы с главным действующим лицом – суверенными государствами. Только таким образом возможно формирование, структурирование и практическая отдача от общих (региональных, кооперативных) интересов, достижение их инструментами международно-правового стимулирования. Совершенно очевидно, что именно при наличии интересов, которые «стягивают» государства, детерминируют их целенаправленные действия, происходит становление единой системы безопасности, достигается фактическое равноправие государств и их взаимоуважение.

Помимо генеральных или системных проблем по реализации ДЕБ, в плоскости международно-правовой субъектности имеются и более прикладные задачи. Одна из них – из разряда предельно политически неотложных и достаточно сложная по выполнению. На фоне процессов (с разной интенсивностью и специфическими формами реализации) признания Косово, Южной Осетии, Абхазии для европейского типа безопасности, как, впрочем, и для других региональных подвидов, требуются четкие критерии международного признания, которые бы получили согласованную поддержку государств, вытекали бы из Устава ООН, положений современного международного права и, конечно, устранили бы предконфликтную или коллизионную ситуацию в межгосударственных отношениях.

Предпосылки их обозначения и общего состояния существуют в практике международных отношений XX столетия. К ним можно отнести фактический опыт из дипломатии стран-членов Евросоюза по признанию в начале 1990-х годов стран постсоветского пространства, акты признания двустороннего масштаба (например, с участием Российской Федерации), судебную практику, в частности, решение международного суда ООН. Сегодня понятно, что критерии или принципы международного признания должны охватывать комплекс социологических, политико-юридических, экономических и других факторов. В их числе – принятие идей демократии и правового государства, уважения прав человека и национальных меньшинств, эффективность осуществления власти, строительство гражданского общества, способность экономического развития, приверженность мирному разрешению споров, обеспеченность международно-правовых обязательств и др.

Следующее центральное звено в реализации ДЕБ – укрепление и прогрессивное развитие основных принципов международного права и Устава ООН. Соблюдение этого специфического юридического инструментария – гарантия европейского и мирового порядка. Это положение – очевидное с точки зрения логики и здравого смысла – не стало очевидным de facto: международных примеров несоблюдения, отступления от общих правовых норм, вопреки их императивному характеру, попыток субъективного (волюнтаристского) толкования, использования двойных стандартов в их применении более чем достаточно. Вот почему в российских предложениях тематика эффективного осуществления принципов международного права, наполнения их актуальным смыслом, поддержка режима их всестороннего уважения занимает главенствующее место.

В случае реализации российской инициативы мы будем иметь пример новой координации основных принципов международного права, подтверждение их юридической природы, императивности соблюдения и ответственности за нарушение установленных ими требований как в лице государств, так и международных организаций. Предыдущие систематизации, общедоступные, очевидные, сыграли свою выдающуюся роль в обеспечении гармонии жизни и права. Они соответствовали объективным тенденциям международной среды. Сегодня в повестке дня – учет требований глобализации и регионализации, а более конкретно – требований неделимой и равнообеспечительной безопасности.

Адекватность и эффективность нового прочтения и толкования таких существенных, стратегических регуляторов, как основные принципы международного права (они же базовые принципы международной безопасности), зависит от ряда материальных, идеологических и формально-юридических предпосылок. Среди наиболее значимых – общая философия, единство взглядов государств, иных политических акторов на статус принципов как центрального звена МПР (международно-правовое регулирование), международной законности и правопорядка. Без этой согласованной (нормотворческой и правоприменительной) позиции невозможно обеспечить восприятие основных принципов как существующих в комплексе взаимосвязей, во взаимодействии друг с другом.

В ходе осуществления российской дипломатической оферты важно иметь в виду весь предшествующий опыт по кодификации международного права – Устав ООН (194), Декларация принципов, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами (1970), Декларация принципов Хельсинского Заключительного Акта (1975). При этом надо видеть особенности существующих документов с исторической и юридической точек зрения. Если положения Устава ООН – императивно-правовые, действуют как государственные обязательства, то хельсинский документ – политически структурирован и политически обязательный. Он, вне всякого сомнения, соответствует Уставу ООН, другим нормам общего международного права. Но государства при формировании 10 принципов европейского порядка единогласно согласились с их морально-политической сущностью.

Как показал последующий период, при всем значении этого этапа кодификации юридическая императивность основных международных начал, их безусловное и полное соблюдение – по-прежнему актуальная задача, роль которой возрастает кратно в ходе строительства новой евро-антлантической архитектуры. Для достижения такого состояния в процессе материализации ДЕБ государствам следует согласовать (политически, юридически) общий вектор действий и фактически сориентироваться на разработку комплекса обеспечительных мер выполнения норм jus cogens.

Первое: опираясь на действующий нормативный массив, выстроить актуализированную версию всех десяти принципов «Хельсинки-1». Дополнение, конкретизация этих положений – крайне важные дипломатические шаги. Второе: создать эффективные процедуры гармонизации национальных и международных (европейского) порядков с целью закрепления основных принципов международного права в качестве неотложного элемента конституций, других национальных законодательных актов, а также внутригосударственной правоприменительной практики. Третье: договориться о признанных мерах доверия, специфических (мониторинг, действие общественной, парламентской дипломатии) средств контроля за соблюдением этих фундаментальных юридических основ европейской безопасности. Четвертое: подчеркнуть практическое значение международных судебных процедур, заявить о признании обязательной юрисдикции Международного Суда ООН, других аналогичных структур в целях решения проблем обеспечения и соблюдения основных принципов международного права.

Можно разработать и иные обеспечительные (политико-моральные, юридические, официально-властные и экспертные) инструменты. Это важно в силу того, что проблема европейской безопасности (как она представлена в идее Дмитрия Медведева) увязана в значительной степени с преодолением правоприменительных трудностей и несовершенства действующих политических механизмов. Решив эти вопросы на уровне полноформатного содействия основным принципам международного права, легче и качественнее будет достичь оптимизации МПР касательно иных аспектов европейской безопасности. В частности, в отношении универсализации различных режимов военно-политической безопасности (разоружение, нераспространение ядерного оружия, других видом ОМУ). Об этой стороне также говорится в российской инициативе.

Естественно, акцент на совершенствование практики реализации достигнутых и согласованных договоренностей по евробезопасности (региональное измерение) не закрывает путь к двум иным процессам. Один из них связан с совершенствованием международного регионального правотворчества, формированием, разработкой новых общих юридических правил поведения (сегодня, например, весьма затребованы нормы по содействию миротворчеству, реадмиссии, борьбе с пиратством, демилитаризации космического пространства). Поэтому ДЕБ предполагает самое широкое сотрудничество государств и международных организаций именно в этом созидательном процессе. Второй – укрепление согласования правовых основ региональной (европейской) безопасности с системой (принципы, механизмы, инструменты) всемирной безопасности на базе ООН и общепринятыми постулатами международного права.

Речь идет о двустороннем взаимодействии, логике общего и особенного, но также и о реализации философии единой безопасности перед новыми вызовами и угрозами. Поэтому как все достижения, так и недостатки той или другой системы координат безопасности отражаются, естественно, позитивно или негативно, на эффективности всех режимов безопасности. Отсюда очевидно, что дипломатическое предложение РФ носит далеко не континентальный характер: оно практически влияет как специфический фактор мировой политики на концепцию универсальной и локальной (для других регионов Земли) безопасности.

И еще один в этой связи существенный вывод. Учитывая значение проблемы современной безопасности, ее влияние на организацию и функционирование миропорядка и глобального правопорядка, представляется оптимальным видеть будущий Договор европейской безопасности в качестве юридически обязывающего акта. И не потому, что есть своя специфика в политической и юридической природе явлений власти, суверенитета. Это очевидно. У каждого своя зона ответственности и свои функции в ней. Международно-правовая обязательность дает устойчивость, четкость, определенность. Она ограничивает субъективизм, недоверие партнеров, расширяет зону позитивного акцента и взаимопонимания.

Особенно важен такой подход и политический мотив в случае решения проблем государственной, национальной, международной безопасности. Поэтому политическое руководство РФ и говорит об обязывающей юридической форме договора о европейской безопасности. В пользу такой декларации свидетельствует и проблемный опыт системы безопасности ООН (юридический по природе), и практика «Хельсинки-1», в которой значительную роль играют политические договоренности, но присутствуют и факты их нарушения, игнорирования, отступления, на что трудно закрывать глаза.

Поэтому будущий договор о европейской безопасности должен в полной мере соответствовать Венской Конвенции о праве международных договоров 1969 года, другим общепризнанным источникам договорного права. Конечно, в преддверии переговорного цикла нельзя не учитывать возможность появления иных по форме конфигураций (например, «Декларация принципов безопасности – серия отраслевых, предметно-секторальных соглашений»). Но все они должны иметь юридически обязательный характер.

Говоря об этих целях, следует быть реалистом. Участники будущего соглашения о европейской безопасности сегодня имеют политические разночтения по серьезным вопросам: от понятия безопасности до оценки существующих угроз. Многие из них уже заранее отрицают юридическую обязательность возможных договоренностей. Ссылаются при этом, в частности, на трудности внутригосударственной ратификации. Подобный подход вызывает озабоченность: если на данной стадии заводится речь об условиях гармонизации политических воль, поступают ли эти государства искренне? Дееспособны ли они в попытках формирования эффективного пространства безопасности? Интересы к созданию последнего в международном сообществе существуют, соответствующие ресурсы имеются. Наверное, возможность достичь соглашения, тем более такого, которое бы было реально действующим, допускает в качестве предварительных, вариантных политические договоренности. Но закрываться от дипломатической перспективы их окончательного юридического оформления нельзя.

Кроме того, ясность по проблеме правового характера ДЕБ содействует мобилизации государств-участников переговорных процессов. А их, судя по всему, будет количественно немало в перспективе. Из этого видно, что многое будет решаться в рамках прикладной дипломатии. Какие моменты следует учитывать? В чем содержание «дорожной карты», а в ее разработке имеется большой резон, по обеспечению российской инициативы?

Назовем наиболее существенные ориентиры. Среди них – начало процессов интеллектуально-аналитического освоения российской идеи ДЕБ через включение ее в программу переговоров различных международных форумов (двусторонних и многосторонних – ООН, Евросоюз, НАТО, ОБСЕ, ЩОС, СНГ, ОДКБ и др.). Проведение мониторинга выполнения международно-правовых и политических договоренностей в сфере евробезопасности; определение перспективных тенденций и ситуаций де-факто для перевода их в объект МПР. Разработка национальных и межгосударственных программ совершенствования международного права в свете рекомендаций ООН по завершению Десятилетия международного права (1990–2000 гг.), в том числе с акцентом на проблематику безопасности. Проведение научно-исследовательских работ по этой теме на национальном и международном уровне, в том числе в рамках российской и всемирной Ассоциации международного права, и др.

Переговоры по ДЕБ должны, естественно, проходить при должном содействии ОБСЕ как специализированной организации, но и при помощи других международных структур. С учетом исторического опыта возможно размещение переговорных акцентов и тематик по отдельным европейским центрам. Например, Хельсинки – принципы международного права, Женева – контроль за вооружением, Белград – региональное кризисоурегулирование, Вена – механизмы мониторинга и меры доверия, Астана – новые вызовы и угрозы. Главенствующее место имеют принципы универсальности участия, равноправия, уважения суверенитета, сотрудничества и иные правила обеспечения высокого содержательного и процессуального уровня дипломатических переговоров по проблеме европейской безопасности, других связанных с ней международных вопросов.

Таким образом, российское предложение о переформатировании современной системы евробезопасности, построении эффективных институтов международного сотрудничества, опирающихся на общепризнанные нормативы и стандарты, проходит период самоидентификации предложений. Парламентская и дипломатическая поддержка России – критерий зрелости и ответственности современных государств и международных организаций за решение проблем XXI века.

Практические и семинарские занятия _2__ часа.

Занятие 6. Отрабатываемые вопросы:

1. Геополитический анализ современных международных отношений.

2. Концепция европейской и всеобщей безопасности.

Управление самостоятельной работой студента.

Формы управления самостоятельной работой студента – консультации по подготовке к семинарскому занятию и докладам.

Теоретические занятия (лекции) _2_ часа.

Лекция 8. Россия в современном политическом мире.

Тип – проблемная лекция, лекция беседа, лекция-дискуссия

Структура (план)

1. Россия в системе современных международных отношений.

2. Основные принципы и направления внешнеполитического курса России