2. Политические взгляды Цымбурского
Сам выбор геополитики как сферы деятельности в ельцинские годы носил оттенок оппозиционности. Прежде всего, это указывало на нереалистичность и определенную беспреспективность самой задачи, с какой, собственно, и начинался ельцинский режим, государственность радикально реформируемой России -- обеспечить за счет сброса территорий окончательное «вхождение страны в Европу». Геополитика - не только евразийская, но и «островная» -- как бы привязывала российскую власть и российскую элиту к конкретным географическим границам нашей страны, обращала внимание элит и властей на то очевидное обстоятельство, что с распадом СССР Россия не приблизилась к Европе, но отдалилась от нее.
«Остров Россия», одновременно с признанием этой новой России, являлся вызовом ее элите, не умевшей и не желавшей мыслить геополитически, но сверявшей собственные планы и прожекты не столько с реалиями страны, которой эти элиты и были обязаны своей элитарностью, сколько с сиюминутными интересами. В ряде примыкающих к «Острову России» статей Цымбурский уже вполне четко ставит вопрос о «новой элите» страны, которая вполне спокойно могла бы принять, скажем, проект переноса столицы в Новосибирск -- подальше от европейских рубежей, поближе к реальному географическому центру государства.
Цымбурскому отвечали, что в настоящее время цивилизационная идентичность не задается географией. Он парировал этот аргумент, объявляя тех, кто по роду деятельности и интересов выламывается из «географической идентичности», «выбросом России», «антинациональным гражданским обществом». Ему давали понять, что современная элита не ходит по «земле», но парит по «воздуху», что на смену геополитике приходит геоэкономика, а она якобы транснациональна. В ответ он указывал на геополитические основания подлинной «экономики», и национально-цивилизационные основания подлинной «геополитики». В конечном итоге, геополитическая критика «новой элиты» приобретала, со стороны Цымбурского, все более заметную социальную направленность. Он брат под защиту человека глубинки, жителя маленького города, которого психологически, экономически да почти что и физически уничтожает открывшийся для глобальной информационной деревни и закрывшийся для своей собственной страны мегаполис.
Цымбурский стремился к тому, чтобы поддержать то самое движение, которое бы поставило во главу угла интересы глубинной городской России. Не России регионов, каждый из которых пытается самостоятельно, в отрыве от всей страны интегрироваться в глобальный мир, не России-Евразии, копящей силы перед новым имперским рывком на Запад, но России-острова, сознающей, с одной стороны, свою цивилизационную уникальность, и хранящей внутреннюю сплоченность, с другой.
Когда к власти пришел В.В. Путин, с одной стороны, полноценной смены элит в стране не произошло. В Кремле находился преемник Бориса Ельцина (что для Цымбурского всегда было очень значимым моментом в его отношении конкретно к фигуре Путина[1]), управление внутренней политикой осуществляли люди, которые спасли бывшего президента от импичмента и вероятного суда. Более того, как в определенной мере справедливо подчеркивает Окара, не слишком сильно изменилась и психология правящей элиты, особенно той ее части, что контролировала экспорт сырья в Европу.
Между тем, многое все-таки поменялось. Поменялась, прежде всего идеология режима. Теперь как раз при власти находились люди, которые говорили о геополитическом и социальном единстве России, о ее уникальности и независимости, о необходимости противодействовать как вызовам извне, так и аппетитам «оффшорной аристократии». Внешняя политика Россия, хотя и не без проблем, но, в конце концов, сдвинулась в том направлении, которое настойчиво рекомендовал Цымбурский в статье «Геополитика для евразийской Атлантиды». Она вполне зримо эволюционировала в сторону холодного оборонительного союза России с другими континентальными центрами Евразии с целью общего контроля над лимитрофными территориями и противодействия закреплению на этих пространствах США и их союзников.
У геополитики Цымбурского и в путинские годы еще годы еще оставался «оппозиционный» потенциал, но, следует сказать со всей определенностью, он заметно слабел. В первую очередь по причине того, что теперь именно в оппозиционных гостиных толпились те интеллектуалы, которые не уставали твердить о том, что Россия как целостная индустриальная держава не имеет перспектив, что российский Остров оторвался от магистрального пути мировой цивилизации, и выход из тупика -- исключительно на пути «возвращения в Европу», пускай даже ценой «сброса» новых территорий и опустошения глубинки. Было очевидно, что таких людей в оппозиции если не большинство, то именно они задают в ней тон, именно они произносят те слова, которые не решаются сказать их более осторожные соратники.
Наверное, страшная болезнь и связанные с ней обстоятельства во многом избавили Вадима Леонидовича от мучительного выбора в пользу или против власти. Он позволил себе в самом конце жизни этот выбор просто не делать. Последнее, что слышали из его уст о «путинщине» было следующее: этот режим плох, все имеющиеся ему альтернативы в настоящее время еще хуже.
Однако этой констатацией нельзя ограничиться. Не видя конкретно политической альтернативы существующему положению вещей в России, Цымбурский безусловно задумывался об альтернативе исторической. Протестный потенциал не ушел из его теоретических размышлений. Не став оппозиционером, он, безусловно, не превратился и в конформиста. Другое дело, что свои претензии к положению вещей в собственной стране он уже затруднялся высказывать на языке геополитики. Не случайно он все больше отдалялся от геополитической тематики (и даже так и не смог представить к защите докторской монографию «Морфология российской геополитики») и все больше сосредотачивался на размышлении о своем времени. На том, что он сам называл «хронополитикой российской цивилизации». Только в этой сфере он уже не претендовал на сугубую оригинальность, видя себя и свои труды скромным продолжением идей автора «Заката Европы», «великого Освальда», по определению самого Вадима Леонидовича.
Поэтому для того, чтобы четко представить себе политическое мировоззрение Цымбурского во всей его полноте, невозможно обойти стороной и увлечение автора «Острова России» творчеством немецкого философа Освальда Шпенглера.